Книга Боярин Осетровский - Константин Константинович Костин

— Будьте здоровы! — от некоторого опасения за свою жизнь — сейчас пальнут залпом и через меня даже макароны нельзя будет откинуть, и вовсе не потому, что здесь нет макарон — я поприветствовал пришедших в таких интонациях, что больше подошло бы «Хрен ли вы приперлись?».

Припершиеся, действительно, десяток крепких мужиков, разномастно одетых, дружно поклонились, так же дружно рявкнули «Будь здоров, Викентий Георгиевич!».

Стоявший впереди всех, сухой старик, годов так пятидесяти-шестидесяти, с дубленой всеми ветрами кожей лица, внимательно наблюдал, как я неторопливо спускаюсь с крыльца, после чего опустился на колени, опустил голову и протянул мне свой мушкет:

— Я, Нафанька Минин, прозванием Охотник, прошу главу рода Осетровских, принять меня и этих людей на службу роду, клянемся служить верой и правдою, и порукою в том будут наши кровь и память наших предков.

Однако. Неожиданно. И… что делать-то⁈

Главное — не тормозить!

— Я, боярин Викентий Георгиевич, глава рода Осетровских, принимаю тебя, Нафанька и этих людей, к себе на службу.

— Буду служить тебе, как до этого твоим предкам служил, — старик поднялся на ноги и склонил голову.

Так. Стоп. Служил предкам… Нафанька? То есть — Нафаня. Имя редкое, и мне встречалось только два раза. В том мире — так домового звали, и в этом — так звали помощника моего прадедушки Северьяна. Это что же получается… Сколько ему лет, этому Охотнику⁈

* * *

Лет ему, как оказалось, было всего-то шестьдесят пять, но к тому, северьяновому, Нафане он имел непосредственное отношение, поскольку был его родным внуком. Служившим и моему делу и отцу и вот теперь пришедший на службу ко мне.

Собственно, и все остальные люди, припершиеся ко мне сегодня, были такими же осколками слуг Осетровских — либо лично служившие им, либо родившиеся в семье бывших слуг и сохранившие верность истребленному роду. Не самураи, конечно, косплеить 47 ронинов никто не собирался, но, узнав о том, что объявился внезапный потомок рода, не раздумывали не секунды.

— Нет, не все, конечно, — Нафаня отпил чаю и задумчиво посмотрел на блюдо с пирожками, решая, какой из них выбрать, — Кто-то из стрельцов рода к другим стрельцам ушел, кто — к казакам, кто и погиб уже, потомства не оставив. Некоторые не хотят на службу к тебе приходить, но это из молодых, что клятву роду не приносили…

В отличие от ряда или там холопской печати, клятва в служении роду, внезапно, никаких обязательств на слуг не накладывала. Видимо, еще в древности бояре решили, что преданность — не покупается и не выбивается принуждением.

—…но все остальные, кому я клич кинул, пришли. Кто позже придет, они в сибирских лесах сейчас промышляют…

Бывшие стрельцы Осетровских, из тех, что быть стрельцами другого рода не захотели, занимались в основном охотой на пушного зверя. Оно, с учетом того, что вотчина рода находилась, как бы и логично.

—…да Мишка-Филин в холопы уходит…

Так. Стоп. Не понял.

— Почему это мой слуга в холопы к кому-то другому уходит?

Кажется, грозно сверкнуть глазами у меня получилось. По крайней мере, остальные охотники, которых я угощал, перестали жевать и тихо отставили чайные чашки.

Спокойным остался только Нафаня:

— Да то дело его, Викентий Георгиевич. Сам по дурости влез, сам пусть и вылеза…

— РАССКАЗЫВАЙ.

Выбесил меня этот охотничек, видимо, считающий, что раз он еще моего деда помнит, то и может за меня решать, что делать, а что нет. Вот честное слово, если сейчас не ответил — приложу Повелением. Потому что спускать такое нельзя, а то на шею сядут. И историю с этим… Мишкой-Филином — тоже. Сегодня моего слугу холопом сделают, а завтра об меня самого ноги вытрут. И пусть тот, кто его холопит, знать не знает, что этот Мишка — мой слуга. Потом-то узнает. И я сильно сомневаюсь, что он мне его вернет с поклонами.

Так что — надо действовать.

Если я не защищаю своих людей — мои люди не станут защищать меня.

Глава 20

Сделать человека холопом насильно нельзя. Не в том смысле, что запрещено — кто бы там следил за боярами и реагировал на каждый случай незаконного охолопливания, Общество по правам человека? Нет, нельзя — в смысле «не получится». При согласии человека перейти в холопы составляется холопный ряд — документ, и, как на каждом документе, ставится подпись и печать. С одной стороны — его теперь не нарушишь, и у сбежавшего холопа на лбу будет сиять оттиск печати. А с другой — подпись на любом документе, поставленная под принуждением, на нем не задержится и стечет на пол чернильной капелькой. Так что приставить нож к горлу, неважно, самому человеку, его родным или постороннему заложнику и сказать «Иди в холопы, сука!» — бессмысленно. И нет, боярское Повеление тут не сработает, оно точно так же считается принуждением, иначе, я думаю, свободных людей на Руси просто не осталось бы, были бы бояре да холопы.

Но все вышесказанное не означает, что, при желании, нельзя сделать холопом того, кого захочешь. Человека всегда можно обмануть… нет, речь не о том, чтобы под видом другого документа подсунуть ему холопский ряд, это опять-таки не сработает, как и подсунуть его пьяному до изумления. Если подписывающий не понимает, что он подписывает — подписи точно так же стекут. Зато всегда можно наобещать золотые горы, молочные реки и кисельные берега НА СЛОВАХ и «забыть» внести их в текст договора. Девиз «Внимательно читайте, что подписываете!» — актуален во все времена и во всех мирах.

Ну или можно встрять так, как тот самый Мишка-Филин, выручать которого мы сейчас едем.

* * *

Мишка влип, как муха в мёд, в самую банальную ловушку, известную, наверное, со времен Адама и Евы.

Он влюбился.

И всем хороша девица: коса длинная, губки алые, брови соболиные, попка… кхм. Красавица, в общем. Да вот беда — не свободна она. Холопка бояр Морозовых. А боярин разрешения на брак не дает. А Мишке не хочется со своей любовью просто так, блудным делом, пупками тереться — он семью хочет. И упаси бог — боярин ни словом не говорил о том, что, мол, переходи в мои холопы — сразу же повенчаетесь. Нет, это могло засчитаться, как принуждение. Морозов же, судя по всему такого холопа, как наш — мой! — Филин, терять не хотел. По рассказу Нафани этот Мишка не мог считаться первым стрелком среди охотников только потому, что им был сам Нафаня, которого никому не переплюнуть. Но уж второе место за Филиным застолблено твердо. Он на охоте нешуточно белке в глаз попадал, чтоб шкурку не портить. И это из здешних карамультуков, из которых я, с более или менее приличного расстояния, не в каждый сарай бы попал. Понятное дело, там и пули заговореннные и ружье такое же, и Слова наверняка читаются, Точные или там Зоркие, но сам факт. Эти Слова еще знать надо. Понятное дело, что Морозовым такого ценного кадра терять неохота, он столько соболей может добыть — про «белку в глаз» я для красного словца добавил, белки здесь дешевы, а порох со свинцом дороги — что даже боярам прибыток маленьким не покажется. Вот и вцепились в него, как клещ в собаку.

Могу поспорить, сразу же, как только на бумагу холопского ряда ляжет подпись, тут же выяснится, что любовь прошла, завяли мухоморы — помидоры на Русь еще не завезли — так что ты, милый Мишенька, похолопствуй тут, а я пойду, следующего дурачка окучивать. Что? Ты жениться на мне хотел? И даже в договоре написано, что согласен стать холопом, если на мне женится сможешь? А вот, видишь тут маленькую приписочку «…буде оная девица согласна»? А я не согласна, так что чао, пупсик, целую в носик.

Женщины — они коварные.

* * *

Ситуация, когда помощь прибывает в самую последнюю секунду, когда на таймере бомбы уже «00:01», затаскана в книгах и фильмах до такой степени, что уже даже стеб над ней всем надоел. Однако жизнь — не фильм, она быть правдоподобной не обязана и в ней маловероятные события происходят сплошь и рядом.

Да, вы угадали — когда я распахнул калитку во двор морозовского управляющего, молодой парень, очевидно, тот самый Мишка-Филин, уже обмакивал перо в чернильницу, чтобы поставить подпись. Да, прямо во дворе — кто бы потрудился к будущему