от одного еврея. Татарин этот показался мне вполне подходящим, и я решился принять его услуги из расчета ежемесячной оплаты в двадцать пять рублей.
«Нельзя ли, ваше благородие, получить жалованье на два месяца вперед? – попросил он. – У меня на руках престарелая мать, и я бы хотел оставить ей немного денег на проживание». Сыновняя привязанность, вне всяких сомнений, является прекрасной чертой. Я был восхищен; мне досталось подлинное сокровище. Возблагодарив Бекчурина, нашедшего сей образец добродетели, я выдал своему новому слуге требуемую сумму, а он пообещал явиться назавтра в отель самым ранним утром. Все трудности путешествия казались теперь наполовину преодоленными, и я с легким сердцем улегся спать, убежденный в том, что могу наконец отправляться в дорогу.
Но, как поется в известной арии: «Надежды слушать голос милый – лишь обольщаться…»[17]. Я проснулся около пяти часов утра и стал собираться. Однако никто ко мне не спешил. Через пару часов я вызвал метрдотеля.
– Вы видели вчера слугу, которого я нанял?
– Да, ваше благородие, видел.
– Он почему-то не явился сегодня утром. Обещал прийти в шесть.
– А вы денег ему, случаем, не давали, ваше благородие?
– Давал, – ответил я. – Для его немощной матушки. Метрдотель не сумел удержать ухмылки, а через мгновение рот его растянулся от уха до уха. Передо мной распахнулось зияющее отверстие. Несколько желтых зубов, торчавших поодиночке в этой огромной полости, казалось, тоже разделяли веселье, внезапно охватившее их владельца. Длинным своим языком он касался клыков, напоминавших гнилые пеньки, и облизывал губы, явно наслаждаясь известием.
– Для немощной матушки? Хи-хи-хи! Вот сукин сын!
Наконец он разразился хохотом, от которого из глаз у него брызнули слезы.
– Больше вы его не увидите, – продолжал метрдотель. – Пока деньги не кончатся, будет kootit (выпивать и предаваться веселью; наивысшая форма счастья русского человека). – Вот хитрый жук! – с этими словами метрдотель покинул мой номер, будучи со всей очевидностью в полном восторге от того, как ловко надул меня его соотечественник.
Поначалу я не очень оказался готов принять его версию. У мошенника было такое лицо, которому хотелось верить, да к тому же тщеславие мое задевала мысль о том, что меня можно так легко провести. Нет, говорил я себе, он просто опаздывает. Утешившись, насколько было возможно, этим соображением, я отправился со своим другом Г. закупать провизию для дальнейшей дороги.
Глава XII
Закупка продовольствия – Бакалейная лавка – Вместительный транспорт – Скайлер и Мак-Гахан – Русский банк – Золотые и бумажные деньги – Купюры от Кауттса – Вексель от Кокса – Сколько стоит полуимпериал в банкнотах? – Россия на грани банкротства – Ужин с офицерами – Немецкие армейские вагоны – Ширина русской колеи – Рождество – Начальник полиции – Проницательный сыщик – Подорожная – Появление арестанта – «Бабы во всем виноваты – две сразу с ним было»
Будучи американцем, то есть абсолютным гражданином мира, который к тому же проделал путь из Штатов до самого Оренбурга, мистер Г. тем не менее оказался не самым лучшим советчиком при закупке товаров, необходимых в путешествии. Послушай я своего друга, мне пришлось бы скупить содержимое практически всех магазинов города. Бакалейщики таяли от восторга, глядя, как он откладывает одну за другой жестянки с мясными консервами. Наконец я вынужден был вмешаться:
– Погодите! Большое спасибо, конечно, но как я все это повезу?
– Увезете, – невозмутимо ответствовал Г. – Сани вместительней любого транспорта; утрамбуете в них что угодно. Скайлер с Мак-Гаханом взяли с собой намного больше. А я только разминаюсь; нас уже в другом магазине ждут. Вон те сладкие лепешки великолепны – отведайте.
После чего он поворотился к торговцу:
– Отложи фунта четыре того шоколаду. И соленых огурцов тоже – экая вкуснота! Да, да, несколько банок, вот молодец. Так, еще нужны свечи, кухонная горелка, топливо для нее и лампа. Плотницкие инструменты могут понадобиться на случай поломки саней, также побольше гвоздей и всяких веревок. Надо бы ковер еще взять, на нем сидеть удобно; и вина с водкой для русских офицеров. Вы, может, и не пьете, но они-то пьют. Вино по душе им, поверьте. Дюжину хотя бы бутылок или около того, – прибавил он с умоляющим взглядом. – Нет? Ну как хотите. А я бы вам очень советовал. Тогда возьмите подарки для аборигенов. Нужны зеркальца и самые простые украшения. Очень вам пригодятся.
Ситуация настойчиво требовала от меня хоть как-нибудь урезонить моего заботливого товарища, не имевшего обыкновения путешествовать и, как следствие, считавшего содержимое целой скобяной или бакалейной лавки совершенно необходимым снаряжением в поездке по зимней степи.
– Знаете что, – сказал я ему. – Даже четверти из того, что вы отложили, я не возьму. И уж тем более не куплю ничего сверх этого. Я и с таким-то багажом едва разместился в санях, пока добирался сюда из Самары, причем без слуги. Половина из вами отобранного, во-первых, мне не нужна, а во-вторых, не войдет в сани.
– Ничего подобного, – отвечал мой добрый знакомый, давая волю своим чувствам при помощи смачного плевка жевательным табаком на пол. – Ничего подобного! Скайлер и Мак-Гахан просто взяли вторые сани. Отличное решение, как по мне.
Он опять повернулся к продавцу:
– Еще несколько фунтов какао, и скоро закончим.
Спорить с ним было бессмысленно, поэтому, позволив бакалейщику отложить все, что ему велели, я пообещал заглянуть в лавку на следующий день, потом выбрал необходимое и оплатил счет.
Затем я отправился в банк, поскольку русского золота в полуимпериалах привез из Петербурга больше, чем того требовала необходимость. Эти крупные монеты сильно отягощали мой пояс, и я вознамерился обменять на банкноты некоторое количество драгоценного металла. В отношении бумажной валюты в России существует одно любопытное обстоятельство, неизвестное, как правило, иностранцам. На каждой банкноте можно прочесть следующее заявление: «По первому требованию банк выплатит золотом или серебром владельцу этой купюры указанную на ней сумму». Великолепное и весьма справедливое установление – если бы оно, конечно, выполнялось; однако в действительности в России очень непросто получить золото, и в петербургском банке мне пришлось прождать около часа, пока сотрудник по приказанию начальства ездил куда-то, чтобы купить для меня полуимпериалы. В итоге я был вынужден заплатить по шести рублей восемнадцати копеек за каждую монету, тогда как выбитая на них стоимость составляла пять рублей пятнадцать копеек. Когда же в Государственном банке Оренбурга я попытался обменять свои полуимпериалы на бумажные купюры, мне отказались выплатить более чем по пяти рублей семидесяти пяти копеек за одну монету. Я, разумеется, не мог принять
