число, так и причиняемые ими опустошения были сильно преувеличены.
Поговаривали также, будто генерал-губернатор Кауфман запросил еще два полка из центральной части России. Они вот-вот должны были получить приказ о передислокации в Туркестан, тогда как сам Кауфман ехал в Петербург. В Оренбурге высказывалось мнение, что при дворе его сейчас не очень-то жалуют, поскольку он продвинул русскую армию в Среднюю Азию гораздо глубже, чем этого хотел император. Говорили, мол, царь лично не одобрял все эти захваты на Востоке и согласился на них исключительно под давлением генералов, заявлявших, что они окружены дикими племенами, которые похищают и угоняют в рабство российских подданных.
Легко, конечно, выиграть дело, когда слово дают одним адвокатам истца. Жителей Коканда и Хивы никто ни о чем даже не спросил, поэтому русские генералы, как и предполагалось, имели все шансы на успех. Действительно, нечему удивляться, что царские офицеры в Туркестане так жаждут дальнейших завоеваний. Происходя в большинстве своем из благородных, но бедных семейств и не имея никакого наследства, кроме отцовской сабли, а также никаких перспектив, помимо продвижения по службе, они всею душою хотят войны как единственного доступного им средства быстро сделать карьеру. Жизнь в Средней Азии в мирное время воспринимается в обществе с пренебрежением, и в такие периоды, когда войной можно приобрести все, а мирными усилиями ничего, не стоит, наверное, особенно удивляться тому, что изыскивается любая возможность побудить местное население к насильственным действиям. И тут до Европы начинают доходить сведения о жестокости оголтелых фанатиков в Средней Азии, о русском великодушии и нетерпимости магометан.
Филантропы из Эксетер-холла умиротворены самой идеей крестового похода против мусульман, а стремление к захватам облачено в благородные одеяния христианства. Меч и Библия идут рука об руку. Это евангельское оружие косит туземцев тысячами, являясь как бы казенной частью артиллерийского ствола, где происходит воспламенение заряда; а потом в один прекрасный день мы открываем наши утренние газеты и читаем о том, что к владениям русского царя присоединена территория, площадью превосходящая Францию и Англию, вместе взятые.
Но это не имеет значения – заявляют некоторые из наших законодателей. Чем раньше Россия сблизится с Индией, тем лучше. Ведь насколько предпочтительней для Индии иметь Россию в качестве соседа вместо афганских варваров! Русские, очевидно, сами понимают все преимущества соседства с цивилизованными нациями на своих западных границах; ну а коли так, то на восточном фронтире они могут сконцентрировать две трети всех имеющихся у них сил. Те, кто у нас в Англии защищает идею соприкосновения двух империй, возможно, не осведомлены о том, что нашу индийскую армию в таком случае тоже придется увеличить в три раза, причем эта мера предосторожности поставит под угрозу нашу собственную безопасность.
До Рождества оставалась всего пара дней. В Оренбурге я находился уже четыре дня, а шансов найти слугу у меня по-прежнему так и не появилось. Усевшись в сани, я поспешил в гости к моему другу Бекчурину, которого нашел по обыкновению облаченным в халат. Однако на сей раз он был не один. Несколько восточных джентльменов наслаждались его гостеприимством, попивая из больших стаканов крепкий зеленый чай, который, как мне сказали, в Средней Азии предпочитают любому другому.
Мне повезло, что я приехал именно в этот момент. Представился случай свести знакомство с бывшим правителем Кокандского ханства, высланным из своей страны и находящимся по приказу царя под стражей в России. Это был смуглый, хорошо сложенный мужчина. Пребывание в плену, казалось, не слишком расстраивало его. Он с готовностью усвоил европейские обычаи, причем до такой даже степени, что недавно устроил для местного общества бал. Событие, как мне сообщили, имело грандиозный успех, и множество очаровательных оренбургских девиц блистали там во всей красе. По городу также гуляли слухи о том, что между некоторыми дамами возникло соперничество в связи с грядущим переходом привлекательного наружностью хана в православие и возможной его женитьбой по русскому обряду. Однако, с учетом той нелюбви, какую магометане испытывают ко всякому идолопоклонничеству, а также наличия у хана четырех уже имеющихся жен, перспектива эта выглядела безнадежной. Тем не менее победителя, как говорится, не судят, и кое-кому из самых неразборчивых дам Оренбурга предполагаемый союз с новообращенным отнюдь не казался чем-то отталкивающим. В городе ходили сплетни о его баснословном богатстве. У многих вызывало восторг решение хана осесть в Оренбурге, где он уже присматривал себе дом. К этому шагу его подталкивала дружба с господином Бекчуриным и губернатором Крыжановским. Согласно моему татарскому знакомому, сведения о богатстве хана были сильно преувеличены. Ни в коем случае он не являлся тем Крезом, каким его представляли досужие сплетники. Из Коканда он действительно вывез весьма значительные сокровища в золоте и серебре, но по дороге стал жертвой грабежа. В описываемый мною момент он обладал состоянием всего в сто двадцать тысяч рублей – около пятнадцати тысяч фунтов на наши деньги – не слишком много в глазах английской свахи, но вполне достаточно в качестве лакомой приманки для оренбургских дам, озадаченных поиском мужа.
В последовавшем разговоре Бекчурин сообщил, что нашел одного уроженца Бухары, готового стать моим слугой; человек этот владел русским, татарским и персидским языками, следовательно, мог оказать существенную помощь при необходимости перевода.
Однако чуть позже Бекчурин явился ко мне в гостиницу с вытянутым лицом, известив о своих сомнениях в предложенной кандидатуре. Его супруга, госпожа Бекчурина, навела справки о родителях этого человека: оба они курили опиум, да и сын их, по слухам, разделял увлечение мамы с папой. Курильщик опиума в роли слуги не устраивал меня никаким образом. В результате господин Бекчурин привел ко мне молодого русского мужчину, служившего в бухгалтерской конторе и говорившего по-татарски. Тот был согласен меня сопровождать. Правда, выяснилось, что в его намерения вовсе не входило прислуживать мне, и он собирался путешествовать со мною как с равным. Более того, чувство собственной значимости в нем превышало всякое здравомыслие, поэтому бухарец, опиум и все прочее, с этим связанное, уже не казались мне столь неприемлемыми.
Что тут было поделать? 1де взять слугу? С тем же успехом я мог, наверное, искать в Оренбурге философский камень. Однако Бекчурин не падал духом. «Я найду человека, – твердо пообещал он. – Не извольте беспокоиться».
И через несколько часов на пороге у меня возник новый претендент в виде мужчины, сопровождавшего до Ташкента мистера Дэвида Кера. Он заявил, что был направлен в гостиницу господином Бекчуриным и что госпожа Бекчурина одолжила ему пять рублей для выкупа паспорта из залога, под каковой документ он ранее получил денежную ссуду
