тихонько приоткрылась на палец, а потом так же тихонько закрылась.
– Тише, дорогой, – увещевал раздухарившегося гостя Расулов. – Нехорошо, в доме женщины…
– Женщины? – принял охотничью стойку Якушев. – Что ж ты молчал, уважаемый?! Ах, да, – спохватившись, опечалился он, – у вас же это не принято… А вот у некоторых северных народностей, – снова воодушевляясь, принялся он громко делиться с хозяином полученными в университете знаниями, – до сих пор сохранился обычай предлагать гостям собственных жен. По-ученому это называется гостеприимный гетеризм. Хороший обычай!
– Это как посмотреть, – дипломатично заметил Расулов.
– Вообще-то, да… – Якушев хмыкнул. – Подсунут какую-нибудь красотку лет сорока с хвостиком, которая сроду не мылась, только тюленьим жиром мазалась, и думай, чего с ней такой делать. Отказаться-то нельзя, хозяин обидится!
– Да, обычаи бывают разные, – сказал Расулов. – У нас, например, принято с уважением относиться к тому укладу, который заведен хозяевами дома…
– Это у всех так, – перебил Якушев. – Ну, извини, я сам понимаю, что досаждаю вам всем своим присутствием. Перебрал, прости, больше не повторится. Вообще, не понимаю, на кой ляд ты поселил меня тут, в доме? У тебя же есть отдельный флигель для приезжих. Я бы там никому не мешал, да и сам бы никого не стеснялся…
– Я хотел, чтобы ты был рядом и не чувствовал себя одиноким, – сообщил хозяин. – Но ты, наверное, прав, придется тебя переселить…
– Правильно!
Они вышли на лестничную площадку и начали спускаться. Заметив стоящего в трех шагах от входной двери, явно только что вернувшегося откуда-то кавказца с полиэтиленовым пакетом в руке, Юрий снова громогласно потребовал вызвать такси. Расулов возражал, Юрий настаивал; кавказец в холле наблюдал за этой сценой с выражением лица, свойственным человеку, из последних сил сдерживающему желание кого-нибудь ударить или даже убить. Надо было заканчивать.
Совершив попытку опуститься перед хозяином на колени, стоя боком на лестнице, Юрий сделал вид, что потерял равновесие. Расулов, который еще не утратил природной быстроты реакции, подхватил его и помог подняться.
– Хватит уже, – цепляясь за его одежду, едва слышной скороговоркой процедил сквозь зубы Юрий. – Делай, что тебе говорят, старый упрямец!
Уважаемый Магомед удивленно моргнул, но тут же вновь придал лицу озабоченное, участливое выражение – он понял и, вероятно, испытал немалое облегчение. Еще немного поломавшись и выслушав абсолютно правдивую, хотя и решительно неуместную в этом доме, историю об освобожденном из чеченского плена православном батюшке, который сильно удивил спасших его разведчиков своими способностями по части поглощения спиртного, он распорядился насчет такси и передал Юрия с рук на руки охране.
Такси прибыло через каких-нибудь десять минут. С учетом удаленности поселка от столицы Юрий счел это довольно подозрительным и, плюхнувшись на заднее сиденье, заплетающимся языком назвал адрес ночного клуба, расположенного в получасе ходьбы от его дома. При этом он пообещал водителю два счетчика за скорость. Воодушевленный его щедростью таксист тронул машину с места и включил музыку. Юрий немедленно захрапел – во-первых, чтобы ввести в заблуждение таксиста, который мог оказаться не тем, за кого себя выдавал, а во-вторых, чтобы хоть отчасти заглушить льющийся из динамиков разухабистый блатной шансон. Таксист пренебрежительно хмыкнул и убавил громкость магнитолы.
Юрий так старательно изображал спящего, что и в самом деле задремал. Сон его немного освежил, и, будучи разбуженным напротив ярко освещенного входа в ночной клуб, Юрий ощутил себя трезвым, бодрым и готовым к действию.
Он сомневался, что за ним следят, но на всякий случай повел себя так, словно слежка была. Проводив взглядом красные габаритные огни таксомотора, он без проблем проник в клуб, где, пробившись к стойке, выпил две чашки крепкого черного кофе. После этого он заказал коктейль, прошел, пританцовывая, через набитый веселящейся молодежью, грохочущий, дымный, исполосованный лучами лазеров, часто мигающий в такт вспышкам стробоскопов зал, сунул нетронутый бокал с коктейлем на какой-то столик и боком протиснулся в коридор, ведущий к туалетам.
Здесь было светло, сильно накурено, но относительно тихо. В углу у зеркала обжималась какая-то обкуренная в хлам, а может быть, просто пьяная парочка. Юрий покосился на них с подозрением, но оба были чересчур молоды, чтобы служить в известном ведомстве или где бы то ни было еще. Сбросив их со счетов, он сунулся в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен!» и почти столкнулся с официантом, который, откинувшись всем корпусом назад, бережно нес перед собой ящик виски. Пропустив его, Якушев уперся в очередное препятствие в виде охранника, который неласково на него посмотрел, но, получив хрустящий гостинец тысячерублевого достоинства, заметно подобрел и показал, как пройти к запасному выходу.
На улице было темно, туманно и сыро. Подсвеченный фонарями туман неподвижно висел в воздухе, оседая на лице и одежде мириадами микроскопических капелек. Спугнув аппетитно чавкающую отбросами бродячую кошку, Юрий перебежал пустой задний двор, перемахнул через кирпичную стену и очутился в другом дворе, еще более темном и пустынном, чем тот, который только что покинул. Это был квартал старой застройки, давно уже нежилой, заселенный офисами и конторами, которые пустели в конце рабочего дня. Кое-как выбравшись из разгороженного высокими заборами лабиринта глухих задних двориков и разодрав рукав о колючую проволоку, которую какой-то одержимый собственническими инстинктами болван протянул поверх трехметровой кирпичной стены, Юрий очутился в темном кривом переулке, вид которого пробуждал ностальгические воспоминания о Москве, какой она была когда-то. Свет редких фонарей с трудом пробивался сквозь густую путаницу мокрых блестящих ветвей, с которых бесшумно падали в темноту капли холодного конденсата, припаркованные вдоль проезжей части автомобили перемигивались синими и красными огоньками сигнализаций. Провожаемый этими вспышками, и более никем, Юрий кратчайшим путем двинулся к платной стоянке, на которой ночевала его машина.
Вышедший ему навстречу в сопровождении дружелюбного лохматого барбоса сонный пузатый охранник в камуфляжном костюме долго и с явным неудовольствием вчитывался в пропуск, после чего, зевая и что-то бормоча себе под нос, поднял перегораживающий въезд полосатый шлагбаум. Якушев отыскал свой автомобиль, прогрел двигатель и, включив вентилятор, чтобы не потели окна, выехал со стоянки.
Не удержавшись от соблазна, он сделал небольшой крюк и проехал мимо своего дома. В окнах было темно: гастарбайтеры с солнечного Кавказа то ли решили отложить знакомство с новым объектом до завтра, то ли уже улеглись спать. В отличие от них, Юрию было не до сна. Навязанная уважаемым Магомедом роль пассивного наблюдателя его не устраивала:
