Подтянутуюдо сей поры кверху ткань шатра опустили, снаружи поставили констеблей.Освещенный изнутри шатер сиял посреди темного парка, словно надувной шарик валую и белую полоску. По стенам его двигались, вырастая и пропадая, искаженныетени. Внутри работали эксперты.
Вмаленькой комнатке, в обычное время служившей кабинетом посольскому кастеляну,Аллейн с Гибсоном пытались добиться от миссис Кокбурн-Монфор хотя бы одноговразумительного ответа.
Визжатьона уже перестала, но судя по выражению ее лица, могла в любую минуту начатьсызнова. Лицо покрывали полоски туши, рот был приоткрыт, она то и дело дергаласебя двумя пальцами за нижнюю губу. Пообок от нее стоял муж, Полковник, держанелепый в его руках пузырек с нюхательной солью.
Триженщины в лавандовых платьях, шапочках и элегантных передничках рядком сиделивдоль стены, словно дожидаясь, когда их выпустят на стену, чтобы они исполниликакой-нибудь танец субреток. Та, что покрупнее, служила в полиции и носила чинсержанта.
Застолом расположился еще один сержант, мужчина и в форме, а на самом столебочком сидел Аллейн, разглядывая миссис Кокбурн-Монфор. Рядом с ним, ухвативсебя за нижнюю челюсть так, словно в ней сосредоточился весь его нуждавшийся всрочном усмирении крутой нрав, возвышался Гибсон.
Аллейнговорил:
–Миссис Кокбурн-Монфор, нам всем ужасно жаль, что приходится приставать к вам свопросами, но дело действительно не терпит отлагательств. Итак. Я собираюсьповторить, насколько смогу, то, что вы нам, как мне представляется, рассказали,и если я ошибусь, очень вас прошу, очень, прервите меня и укажитеошибку. Договорились?
–Ну же, Крисси, старушка, давай, – встрял ее муж, – побольше мужества, Крисси.Все уже позади. На-ка!
Онпротянул жене пузырек, но она, не взглянув, оттолкнула его руку.
–Вы, – продолжал Аллейн, – находились в дамской туалетной. Вы пришли сюда в товремя, когда гости переходили из залы в парк, и собирались присоединиться кмужу уже в парке, перед началом концерта. Других гостей в туалетной не было,зато были вот эти леди, горничные. Правильно? Хорошо. Дальше. У вас возниклапотребность воспользоваться одной из четырех кабинок, второй слева. Вы ещенаходились в ней, когда погас свет. Пока, стало быть, я все излагаю верно?
Онакивнула, переводя взгляд с Аллейна на мужа.
–Теперь следующий эпизод. Только постарайтесь изложить его по возможности четко.Что произошло после того, как погас свет?
–Я совершенно не понимаю, что тут произошло. Вернее – почему. Я же вам говорила.Я в самом деле думаю, – миссис Кокбурн-Монфор выдавливала из себя слова, будтозубную пасту из тюбика, – что могла лишиться рассудка. Я была такпотрясена. Думала, что меня убьют. Правда. Хьюги...
–Ради Бога, Крисси, соберись с духом. Никто же тебя не убил. Валяй дальше. Чембыстрей все расскажешь, тем быстрей мы уберемся отсюда.
–Ты такой черствый, – сказала она и повернулась к Аллейну. – Правда? Оночень черствый.
Впрочем,после некоторого количества уговоров она согласилась валять дальше.
–Я была еще там, – сказала она. – В уборной. Правда! Так все неловковышло. Свет погас, но через окошко наверху снаружи проникали какие-то отблески.Я решила, что они связаны с представлением. Ну, вы знаете. Эти барабаны, танцы.Я знала, что ты будешь сердиться, Хьюги, дожидаясь меня снаружи, потому чтоконцерт уже начался и вообще, но что тут можно было поделать?
–Да все в порядке. Все понимают, что ты съела что-то не то.
–Да, и тут они закончились – танцы и барабанный бой – и... и я тоже закончила иуже собралась выходить, как вдруг дверь распахнулась и ударила меня. Очень сильно.По... по спине. И он меня схватил. За руку. Так грубо. И вышвырнул наружу. Явся ободрана, дрожу, у меня шок, а вы меня здесь держите. Он меня так швырнул,что я упала. В туалетной. Там было гораздо темней, чем в уборной. Непрогляднаятьма. И я лежала там, а снаружи хлопали в ладоши, а потом послышалась музыка иголос. Голос может и чудесный, но мне, лежавшей там, ушибленной, потрясенной,он показался завываньем погибшей души.
–Продолжайте, пожалуйста.
–И тут этот жуткий выстрел. Совсем рядом. Громыхнуло прямо в уборной. А за ним –секунды не прошло – он выскочил наружу и как пнет меня ногой.
–Ногой! Ты хочешь сказать, он намеренно...
–Он об меня споткнулся, – сказала миссис Кокбурн-Монфор. – Чуть не упал, вот ивышло, что пнул. А я решила, что он и меня застрелит. Ну и конечно завизжала.Во весь голос.
–И что?
–И он удрал.
–А потом?
–А потом вбежали вот эти трое, – она показала на горничных. – Рыскали там втемноте и тоже меня пинали. Случайно, конечно.
Троеженщин шевельнулись на своих стульях.
–Откуда они появились?
–Да откуда мне знать! Хотя нет, я знаю, потому что слышала, как хлопнула дверь.Они были в других трех кабинках.
–Все трое?
Аллейнвзглянул на женщину-сержанта. Она встала.
–Итак? – спросил он.
–Мы хотели взглянуть на Карбо, сэр, – сказала женщина. – Он был совсем рядом.Пел.
–И, полагаю, вы, все трое, залезли на сиденья.
–Сэр.
–Попозже поговорим. Садитесь.
–Сэр.
–Ну хорошо, миссис Кокбурн-Монфор, что произошло следом за этим?
Оказалось,у кого-то нашелся фонарик, при свете которого они подняли миссис Кокбурн-Монфорна ноги.
–Фонарь был у вас? – спросил Аллейн женщину-сержанта. Та подтвердила, что да, унее. Миссис Кокбурн-Монфор продолжала вопить, в парке и в доме слышался шум.Потом зажегся свет.
–И вот эта женщина, – сказала миссис Кокбурн-Монфор, показывая на сержанта, –да-да, вот эта самая. Вы знаете, что она сделала?
–Видимо, хлопнула вас по щеке, чтобы вы замолчали.
–Да как она смела! После всего, что я пережила. Еще и орала на меня,приставала с вопросами. А потом имела наглость заявить, что не может век здесьторчать, и оставила меня на этих двух. Хотя, должна сказать, у них-то хватилотакта дать мне таблетку аспирина.
–Очень этому рад, – учтиво сказал Аллейн. – Теперь я задам вам вопрос, а выпостарайтесь ответить на него как можно точнее. У вас сохранилось какое-либо впечатлениео внешнем облике этого мужчины? Все-таки некоторое количество отраженногосвета, проникавшего через окошки вверху, здесь было. Удалось ли вам увидетьего, хотя бы на миг?
–О да, – совершенно спокойным голосом сказала она. – Да, удалось. Это былчерный.
