резко дернулся его острый кадык. Непроизвольно я схватилась за горло, Фандо вскочил, опрокинув стул, и сделал два шага ко мне. А я вдруг испугалась. Этого его порывистого движения, моего ответного рывка навстречу и полного отсутствия ясных мыслей. Остановившись в полуметре друг от друга, мы замерли.
– Что это… было?! – выдавил он хрипло, пряча руки за спину.
– Не знаю, – тихо ответила я.
– Я пришел по делу, а тут… ты… вы… зачем так со мной?! Я вам ничего плохого не сделал!
«Детский сад!» – меня отпустило, я едва сдержала смех. Я все поняла. Помнится, отец называл такое состояние «полный аут», читай – отрешенность, фрустрация. Он тогда вспоминал о том, как впервые увидел маму. «Я так и не понял, что это было: мы стояли рядом минуту-две, а я прожил с ней за это время целую жизнь. Она еще ни о чем не догадывалась, а я уже сыграл свадьбу, принял на руки тебя, только что родившуюся, и стариком умер у нее на руках». – «А потом?» – «А потом я, как зомби, плелся за ней до дверей ее квартиры». – «А мама?» – «А мама тоже ничего не поняла. А потом родилась ты…» Мне было лет десять, тогда впервые мое сердечко екнуло от нечаянного прикосновения руки Захара и его небрежного «ой, прости, Лянка». Он убежал по своим мальчишеским делам, а я, пребывая в «полном ауте», пришла из школы домой…
Внутренне ликуя, я снисходительно смотрела на сердитую, но ставшую вдруг милой физиономию своего будущего мужа и улыбалась. Я знала то, о чем даже не помышлял он. Ясная, насыщенная цветом умильная картинка встала перед мысленным взором, как только я прикрыла веки: рыжая, кудрявая (в меня, конечно) маленькая девчушка, сидя на коленях Жоры Фандо, гладит его лысый череп, а тот блаженно улыбается. За ними со снисходительной улыбкой наблюдает ее старший брат.
Я нехотя приподняла веки – смотревший на меня с недоверчивым испугом мужчина больше не казался мне страшным.
– Вы знаете, кто я? – В его голосе слышалась угроза.
– Знаю, – спокойно улыбнулась я. – Любовник матери моей бывшей одноклассницы Жанны Карелиной – Жора Фандо.
– Какой… Жора?! Мое имя – Георг Романович! – не отрывая взгляда от моего лица, вновь с угрозой воскликнул он.
– Ну, хорошо. Так что вам от меня нужно, Георг Романович?
Фандо потер ладонью лоб, словно пытаясь собраться с мыслями, после чего достал из кармана рубашки айфон. Найдя нужную запись, он включил воспроизведение и положил его на стол.
– Слушайте!
Видимо, это была часть записи допроса Тальникова. Он в подробностях живописал, как мы нашли у крыльца дачного дома труп деда. «…Ляна Бадони называла его имя? Кем он ей приходится?» – «Никем. С ее слов, она подобрала его в лесу недалеко от дачного поселка обессиленного и голодного. И приютила в своем доме. Имя… Егор Романович… Да, именно так. Я должен сейчас быть у следователя в районе, точнее, мы с Ляной как раз туда собирались, когда пришел лейтенант!» – «Разберемся!..»
Фандо выключил запись. Я пока не понимала, почему он так взволнован.
– Ляна, скажите, что вы знаете об этом человеке? Возраст?
– С его слов – семьдесят пять. Документов при нем не было, только портфель. Из него он при мне извлек три канцелярские папки, несколько фотографий и несессер.
– Старый, кожаный, на молнии?
– Да.
– Он назвался Егором Романовичем… точно, не путаете? Может быть, Романом Егоровичем?
Я отрицательно покачала головой, глядя на него с жалостью – волнение передалось и мне.
Потрепанный с углов паспорт без обложки Георг, привстав со стула, достал из заднего кармана джинсовых штанов. Я приняла книжицу из его рук, тут же раскрыв на первой странице. Высокий лоб с продольной морщиной, нос с горбинкой. Знакомое лицо, только молодое. Дед и Фандо были несомненно родственниками.
– Роман Егорович Юдин, – зачитала я вслух. Получается, что, представляясь мне, тот, не особо мудрствуя, поменял местами имя и отчество.
– Он? – нетерпеливо поторопил меня Георг.
– Да. Отец?
– Да! Он сбежал из моего дома в мае, как только стало тепло. Чертов коммуняка! Не понравилась «буржуйская» роскошь: кухарка, горничные, садовник… Для него я – бездельник-эксплуататор! – обиженно пробасил Георг и отвернулся. – С тех пор, как я нашел отца в сибирском поселке – он обитал в жалкой хибаре с какой-то насквозь пропитой теткой неопределенного возраста, – ни разу не услышал от него доброго слова! А я так долго искал его по всей России!
– Он вас не воспитывал в детстве?
– Нет, я его даже не помнил – после моего появления на свет он тут же ушел от нас. Правда, на матери женился, мне дал свою фамилию – в свидетельстве о рождении я Юдин. Сменил на мамину – Фандо, когда получал паспорт. Мать мало о нем говорила, по-моему, я – классическое дитя нелюбви. Плод случайной связи. – Он горько усмехнулся.
– Зачем же вы его искали?
– Мать, находясь при смерти, дала его адрес. Я съездил без особой охоты, передал просьбу приехать к ней. Он явился в день похорон, а потом вообще исчез из города. Я вскоре нанял детектива, но на след тот напал лишь год назад. У меня из близких – он один. Все же я ему обязан жизнью…
Почему-то у меня возникло ощущение, что Георг умолчал о чем-то важном. И не так уж равнодушен он к обретенному не так давно отцу, как хочет показать. Не только о сыновнем долге речь! И еще мелькнуло сомнение в таком уж плачевном одиночестве Фандо.
– Один? А как же Ангелина Станиславовна? – не удержалась от сарказма я.
Он смотрел на меня без улыбки, не отрывая взгляда и не делая ни одного движения. Застыл на стуле, ссутулив спину и опустив сцепленные в замок руки между колен. И молчал.
Моя рука потянулась к колоде карт.
– Нет! – Он накрыл своей ладонью мою. – Я не просил! И не хочу, чтобы ты знала обо мне сверх того, что я озвучу. Это понятно?
– Ладно… – пожала я плечами.
– Так вот. Гела – не тема для обсуждения. Просто потому,
