спину.
Я собралась с духом.
С рёвом, полным ярости и боли, Джим вырвался из хватки люпуса, оставляя клочья своей плоти на мерзких когтях твари. Джим подпрыгнул и пнул люпуса в грудь обеими ногами. Тело люпуса врезалось в меня, он перелетел через меня и приземлился на пол.
Я прыгнула на него сверху и вонзила когти в деревянные половицы.
Люпус напрягся, пытаясь оттолкнуть меня, и порезал мою спину своими когтями. Жжётся, как огонь.
Мне просто нужно было продержаться несколько секунд.
Люпус снова вцепился в меня когтями. Было больно. Чертовски больно. Я не знала, что может быть ещё больнее. Я ошибалась.
Люпус взвыл и укусил меня за плечо. Кость хрустнула под давлением его зубов.
Мне просто нужно продержаться.
Джим приземлился рядом со мной. Его огромные челюсти ягуара распахнулись широко, ещё шире, шире… Его укус вдвое мощнее, чем у льва. Он может расколоть черепаший панцирь зубами.
Люпус поднял голову.
Джим укусил, его массивные клыки вонзились в височные кости черепа твари, прямо перед его ушами. Кости хрустнули, как яичная скорлупа. Зубы Джима погрузились в мозг люпуса. Он закричал. Когти в последний раз царапнули мою спину и обмякли. Джим сжал сильнее. Голова лопнула у него в пасти, он выплюнул куски на пол и раздавил тошнотворные останки ногой.
Я сползла с тела. Каждая клеточка во мне болела. По всему телу Джима зияли раны. Он был изорван в клочья.
Джим опустился рядом со мной, наклонился и бережно лизнул моё окровавленное лицо языком. Я заскулила и прижалась к нему своей большой головой. Он снова поцеловал меня, очищая порезы, прикасаясь нежно и бережно. Я тоже тебя люблю, Джим. Я так сильно тебя люблю. И знаешь что? Мы победили. Оно того стоило.
— Вам меня не достать, — проговорил Стивен, голос его подрагивал. — Я внутри барьера.
Мы обернулись и посмотрели на него своими горящими глазами. Глупый человек. Мы только что взглянули в глаза нашим худшим кошмарам. Он ничего не мог нам сделать.
— Мы — кошки, — сказал Джим, голос стал грубым рычанием. — Мы можем часами выжидать, когда мышка вылезет из норки. Когда магия спадёт, твоей норке придёт конец.
Лицо Стивена побелело, как лист бумаги.
— Пищи, мышонок, — проговорил Джим, от звука его голоса моя шерсть встала дыбом. — Пищи, пока мы ждём.
***
— Я нормально выгляжу?
— Да, — ответил Джим. — Ты выглядишь великолепно.
— Моя помада не слишком яркая?
— Нет.
— Мне следовало заплести волосы в косу.
— Мне нравятся твои волосы.
Я повернулась к нему. Мы сидели в джипе, принадлежащем Стае, перед огромным домом. Воздух пах горящим деревом, мясом на гриле и людьми.
— Не трусь, — сказал Джим.
— А вдруг я им не понравлюсь?
— Ты понравишься. А даже если нет, то мне плевать, — Джим выбрался из машины, подошёл к пассажирской двери и распахнул её для меня. Я вышла. На мне было маленькое миленькое платьице и шляпка от солнца. Мою спину покрывали шрамы, а Джим хромал и щадил правую сторону, но с этим ничего не поделаешь. Через месяц или два, даже шрамы исчезнут. Стиву повезло меньше. Мир стал лучше без него.
Джим позвонил в дверь.
Помогите. Помогите мне.
— Не говори ничего заранее, — пробормотала я. — Дадим им время вроде как смириться с этим…
Дверь открылась. На пороге стояла пожилая афроамериканка. На ней был фартук, и у неё были большие тёмные глаза, совсем как у Джима.
— Дали, это — моя мама, — сказал Джим. — Мама, это — Дали, моя пара.
