Неутомимой читательницей Лайза Эндрюс была всегда. Однако скажи ей кто-нибудь в студенческие годы, что она сама будет писать романы, Лайза просто не поверила бы. Ведь она читала почти исключительно классику, уровень которой, по ее мнению, недостижим ни для кого из современных беллетристов.
Но однажды директор книжного магазина, куда она поступила на службу, дал ей прочесть любовный роман. И Лайза подумала: книги такого рода, причем получше, могла бы писать и я. И стала романисткой. Она часто меняла место работы, всякое дело быстро наскучивало ей. Сев за письменный стол, Лайза Эндрюс навсегда рассталась со скукой. Миссис Эндрюс живет в Уэльсе с мужем и двумя детьми-подростками. Они сменили несколько адресов в Англии, но волшебная красота морских побережий Уэльса позвала их назад. Лайза рассказывает: «Одно время мы фермерствовали. Но лисицы душили наших кур, птицы постоянно склевывали еще недозревшие ягоды, а зайцы съедали капусту. В общем, мы бросили это невыгодное дело. Однако не скучаем. У меня есть мое писательство, дети учатся и с упоением играют в школьном театре. Муж тоже нашел себе занятие по душе. Но пока это его тайна».
Глава 1
Без сигнального устройства за подкладкой униформы Эмма никогда не входила в номера. Она боялась. Все чаще у нее возникало ощущение опасности. Вот она убирает за кем-нибудь богатым, знаменитым, кому по карману лучшие номера в этом фешенебельном лондонском отеле. А при ближайшем рассмотрении тот оказывается подонком.
Сейчас ее охватило именно такое чувство. Если этот мрачный самоуверенный тип с ястребиным взглядом и дальше будет ей досаждать, она надавит на кнопку и переполошит весь отель. Ей все равно, что потом станут о ней говорить и думать.
Пока он помешивал ложечкой кофе, она наблюдала за ним исподтишка. Ему лет тридцать. Волосы черные, прилизанные, по-гангстерски зачесанные назад. Но профиль благородный, она сказала бы даже — патрицианский. Красив, но скорее всего не англичанин… Есть в его облике что-то хищное, ей все время не по себе в его присутствии. Вот уже двадцать минут он буравит ее глазами…
А он вдруг подмигнул ей — как бы в свое оправдание, — и чудесно очерченные губы растянулись в улыбке. Они самоуверенны до безобразия, все эти французы, итальянцы. Им кажется, что женщина будет очень страдать, не награди они ее своим вниманием.
Судя по замашкам, костюму и апартаментам, он скорее всего какой-нибудь мафиози. Надо скорее покончить с делами и уносить ноги. Чтобы никогда уже не быть под прицелом этого напряженного, оценивающего взгляда.
Гость подошел к телефону, набрал номер. Ах, вот оно что! Знакомая речь!
Эмма училась в университете на отделении испанистики. Ей оставалось учиться еще год. Но без стажировки в испаноязычной стране к защите диплома ее не допустят. Денег же на поездку нет. То, что она заработает в отеле, уйдет на уплату долгов. Такие вот невеселые мысли нахлынули на нее при звуках испанской речи.
Конечно, Дон Жуан — это лучше, чем «крестный отец». Но только он зовет сюда кого-то еще. В единственном числе испанец еще выносим, но когда их двое…
— Куда вы торопитесь? — обратился к ней Дон Жуан, прежде упорно молчавший. В его тоне звучало явное недовольство.
— Я сделала все, что положено, сэр.
Испанец сорвался с места, подскочил к телевизору, провел пальцами по экрану:
— Вот! Полосы, полосы!
Эмма продолжала в ярости собирать свои шампуни и тряпки, но, случайно увидев его отражение в экране, поняла, что он просто забавляется. Зато у нее самой уж очень сердитое лицо. Настоящая фурия!
Неужели ей придется торчать здесь до октября? А ведь как она радовалась поначалу: постель задаром, питание задаром, да еще чаевые…
Тяжелой работы Эмма не боялась, но ей — поперек горла то, как некоторые из этих гостей относятся к прислуге, которая должна почитать за честь, что выносит их грязь, стирает их простыни!
В том числе и она — англичанка с высшим образованием… Почти…
— Ну, что скажешь, Рамон? — прервал ее мысли повелительный голос постояльца.
Она даже не заметила, когда появился второй испанец. Если первый был помесью гангстера с Дон Жуаном, то второй, маленький и лысый, явно смахивал на стареющего Лепорелло. Эмме он совсем не понравился, и она опять вспомнила о сигнальном устройстве.
— Аманда? — Лепорелло глядел на нее с изумлением.
Дон Жуан провокаторски улыбнулся.
— А вот и нет! Я бы и сам не поверил, что такое потрясающее сходство возможно.
Они разговаривали, явно не подозревая, что она знает испанский. Лепорелло окинул ее взглядом с головы до ног, зашел ей за спину.
— У этой задок будет покрепче, — прозвучал его непререкаемый вердикт.
— Молчи… — Дон Жуан сделал урезонивающий жест, потом обратился к Эмме: — Не торопитесь, присядемте. Я хочу предложить вам одно дело.
Это стало каплей, переполнившей чашу ее терпения.
— Довольно! — закричала Эмма. — Пусть администратор снабдит вас тем, о чем вы просите! Я не для подобных услуг!
К своему удивлению, Эмма задела его за живое.
— Я не похож на ангела, но почему вы причисляете меня к этим позорникам?
— Позорникам?
— Да, мистеры, которые незнакомой женщине предлагают сожительство, позорят и эту женщину, и себя!
Тон его был высокопарен, но отнюдь не фальшив. Однако Эмма не собиралась присесть для беседы с ним. Она убрала комнату, сделала все положенное по контракту и больше ничем заниматься не обязана.
— Не интересуюсь, не интересуюсь! — повторяла она, пятясь к двери, на которую уже всей своей тяжестью напирала спина толстого Рамона. Страх овладел ею с новой силой. Она рванула подкладку, решив продемонстрировать им свою «сирену». — Пустите меня, иначе… это так зазвенит… Сюда сбежится весь отель!
— Да идите, шут с вами! Пропусти ее, Рамон.
Гость возвышался над Эммой, лицо казалось улыбчивым и простым, никакой угрозы. Все же она похвалила себя, что догадалась принять меры предосторожности. Но уже на выходе он ловко сжал руку Эммы и, хохоча, выхватил у нее «сирену». Его хохот поверг ее в дрожь. Приятели, бывало, шутили, что она бледна, как фарфоровая чашка. Теперь она была бледна, как сама смерть.
— Да не бойтесь же! — Она представить себе не могла, что он способен обратиться к ней так нежно. — Я не причиню вам зла. Это именно деловой разговор. — Он придвинул стул, и она села, тупо уставившись на свои дрожащие руки. — Кофе еще не остыл, — продолжал он тем же успокаивающим тоном, — не откажетесь?
— Ну что ж, пожалуй… С молоком и кусочком сахара.
