Конференции Европейских Церквей протекала неизменно гладко и успешно. Нашим участникам в ней приходилось сталкиваться с непониманием, равнодушием, предвзятостью и недоброжелательностью по отношению к задачам служения Церквей Европы, возникающим в наше неспокойное время. Эти трудности объяснимы, ибо в Европе проходит водораздел двух социальных систем, в условиях которых живут и исполняют свою миссию европейские Церкви».
Но, пожалуй, наиболее интересным в докладе митрополита Никодима было сказанное им об отношении со Всемирным Советом Церквей. Он сразу отметил, что «горячо преданная делу достижения единства всех христиан Русская Православная Церковь с большой осмотрительностью отнеслась к экуменическому движению» и что «русские иерархи и богословы отмечали, что в экуменическом движении уже на первоначальном этапе… проявились и слишком широкий плюрализм в области вероучения, и высокая активность крайне левого, радикального течения протестантизма»[23].
Далее, говоря о причинах отказа Московской Патриархии вступить во Всемирный Совет Церквей в 1948 году, митрополит Никодим объясняет его «наличием убеждения протестантского большинства экуменического движения в том, что все без исключения ныне существующие Церкви представляют собою части Единой Христовой Церкви, в разной степени уклонившиеся от идеала Апостольской Церкви, но в совокупности составляющие Единую Церковь». Поэтому, по их мнению, целью экуменического движения «является общение христиан в Таинствах, дабы они осознали свое единство во Христе». Одним из следствий этого представлялось создание некой «экуменической сверх-Церкви», с чем православная сторона «ни при каких обстоятельствах и условиях согласиться, конечно, не могла и не может». Вторая причина отказа: «Предлагавшийся базис Всемирного Совета Церквей не имел в себе упоминания о догмате Божественного Триединства, что являлось неоправданным обесцвечением истинного богопреданного христианского учения о вере». И, наконец, – проповедь «холодной войны и антисоветизма со стороны тогдашних влиятельных деятелей экуменического движения».
Рассказав далее, как Русская Церковь все же вступила в Совет Церквей – после Торонтской декларации 1950 года, дозволявшей всем Церквям-членам иметь свою экклезиологию, и после принятия в 1961 году в Нью-Дели тринитарного «базиса», – митрополит Никодим вернулся вновь с большой настойчивостью к своим оговоркам. «Само собой разумеется, что “вступление” какой-либо поместной Православной Церкви в содружество других, в том числе и неправославных церквей, нельзя рассматривать как церковный в экклезиологическом смысле слова акт, ибо между Православной Церковью и христианскими неправославными обществами нет и не может быть органической связи, мыслимой только при полном единстве и благодатной церковной жизни».
Наконец, митрополит Никодим указал на еще одно печальное, с православной точки зрения, течение современного экуменизма: «За последние годы интерес к проблеме вероисповедного единства в экуменических кругах несколько ослабел… можно услышать и такого рода высказывания, будто межконфессиональные различия – это простой “архаизм”, который уже никого не интересует. Невольно обращает на себя внимание и тот печальный, с православной точки зрения, факт, что в проекте пересмотренной конституции Всемирного Совета Церквей… не говорится о единстве веры как о цели экуменического движения».
Обойдя далее «подводный камень миротворчества» ссылкой, что об этом будет подробно говорить митрополит Алексий, митрополит Никодим окончил свой доклад, но сразу и непосредственно после этого прочитал еще один доклад (!) «Об отмене клятв на старые обряды». Это было уже слишком утомительно для слушателей.[24]
* * *
После получасового перерыва, в 16 час. 30 мин., заседание возобновилось, и слово было предоставлено митрополиту Филарету.
Вероятно, исходя из того, что он является постоянным членом Синода, он считал себя вправе говорить так же долго, как они, а не как обыкновенные ораторы. Как ни странно, когда прошли десять минут, митрополит Никодим начал тихонько позванивать в свой колокольчик. Чем дольше говорил митрополит Филарет, тем громче звонил Никодим. Но самого оратора это совершенно не смущало, он продолжал читать свой доклад, хотя на сороковой минуте у него было довольно кислое и напряженное выражение лица. Позже митрополит Никодим вывернулся, по обыкновению, шуткой: «…видно, митрополит Филарет, как Экзарх Украины, счел возможным говорить лишних 30 минут. Но предупреждаю, что впредь со всей строгостью буду останавливать тех, кто превышает регламент 10-минутного срока!»
Вот что вкратце сказал митрополит Филарет: «Без преувеличения можно сказать, что все мы находимся под глубоким впечатлением от доклада Патриаршего местоблюстителя, митрополита Пимена, и содоклада митрополита Никодима. Внутренняя жизнь Церкви всегда та же. Русская Православная Церковь проделала огромную работу по упорядочению церковной жизни. Православная Церковь на Украине живет одной жизнью со всей Русской Православной Церковью, является составной частью Московского Патриархата, а Украинский Экзархат включает в себя 18 епархий. На его территории находятся Духовная семинария, мужские и женские монастыри, он имеет свое печатное издание».
Далее митрополит Филарет остановился на вопросе ликвидации унии. (Это, пожалуй, было наиболее интересной частью его доклада.) Отметил празднование 25-летия воссоединения греко-католиков на Львовском Соборе, который был выразителем желания греко-католического духовенства и мирян вернуться к православной вере своих праотцев. Достаточно вспомнить, что уже ко дню Львовского Собора, путем подачи личных заявлений, 997 священников (то есть 78 %), выразили желание выйти из унии и воссоединиться с Русской Православной Церковью. Уния была насилием над совестью православных христиан и служила не единству веры, а единству внешней организации. История уже осудила унию как путь к соединению Церквей, а упразднение унии является одной из предпосылок развития отношений в духе христианской любви между Русской Православной Церковью и Римо-Католической Церковью. Митрополит Филарет вспомнил об исторической борьбе против унии галицийских и закарпатских народов, которые были борцами за Православие, во главе с убиенным протопресвитером Гавриилом Костельником. Он отметил, что только в Львовской области «врагами церковного воссоединения было убито более 30 священников», а за 350 лет уния наложила особый отпечаток на церковное сознание и обряды.
«Архипастырям и пастырям следует продолжить вдумчивое усилие по преодолению последствий унии, при бережном отношении к местным церковным обычаям, не входящим в противоречие с православным вероучением». Далее митрополит Филарет перешел к «карловацкому расколу». Он указал на то, что этот раскол остается вне канонического общения с Православной Церковью и что над иерархией его тяготеет церковный суд. Более того, несмотря на все призывы к покаянию и возвращению в лоно Матери-Церкви, карловчане не только не раскаялись, а впали в еще большую гордость. В последнее время, в связи с дарованием автокефалии Православной Церкви в Америке, они активизировали враждебную деятельность против Матери-Церкви. «Учитывая нераскаянность архипастырей и клира карловацкого раскола, – сказал митрополит Филарет, – после призыва Матери-Церкви, последовавшего в 1965 году, необходимо поручить высшей церковной власти Московского Патриархата осуществление в ближайшее время канонических санкций по отношению к “отступническому сонмищу”… – карловацкому расколу. Церковь должна получить законное и ясное о нем представление, чтобы после этого ни у кого и
