было удивительное сочетание содержательности, глубины и объективности суждений, зрелости мысли и стойкости в Православии. Смысл и тон доклада был осторожно критический, сдержанный и, вместе с тем, открытый по отношению к экуменическому движению, Всемирному Совету Церквей и инославию вообще. Конечно, в этом выступлении были моменты, обусловленные спецификой советского режима, но их было немного, и о них не стоит и говорить. Митрополит Никодим сказал, что само слово «экуменический» сравнительно новое, но реальность, им выражаемая, то есть соединение твердости в Православии с терпимостью и любвеобильным отношением к инославным, была издревле присуща русской церковной жизни. Наши предки не склонны были проявлять религиозную нетерпимость, сказал митрополит Никодим, и для иллюстрации этого утверждения привел ряд исторических примеров: от послания Киевского митрополита Иоанна о римском расколе в XI веке до деятельности Патриарха Алексия в наши дни. «Мы убеждены, – закончил этот вступительный отдел своего доклада митрополит Никодим, – что научно-богословский православный экуменизм, чуждый крайностей конфессионализма, отнюдь не означает уравнительного отношения ко всем христианским конфессиям. Отсюда естественно вытекает наше практическое стремление к такому братскому общению с христианами других исповеданий, в котором, в процессе совместного выполнения задач общехристианского свидетельства и служения, совершалось бы взаимное сближение, ознакомление и обогащение опытом духовной жизни. Это необходимо, чтобы истина древней неразделенной Церкви со временем могла стать общим достоянием всей христианской ойкумены, восполнив в конфессиях, отступивших от единства, все недостающее или утраченное».
Перейдя к обзору отношений с Римо-Католической Церковью, митрополит Никодим отметил в этих отношениях, со времени понтификата Папы Иоанна XXIII и Второго Ватиканского Собора, явные перемены в благоприятную сторону. Об этом говорят постановления Родоса II и Родоса III о богословском диалоге с католиками, когда создадутся для этого подходящие условия, а также ряд встреч с католиками, как, например, в Бари в 1970 году. Далее митрополит Никодим остановился на решении нашего Синода от 16 декабря 1969 года. Это решение было продиктовано душеспасительною заботою нашей Церкви о своих братьях во Христе, согласно которому священнослужители Московского Патриархата получили разрешение преподавать благодать Святых Таинств католикам и старообрядцам в случае крайней в сем духовной необходимости. Для последних – при отсутствии на местах их священников, поскольку мы имеем общую с ними веру в отношении Таинств. Подобное решение имело место в 1878 году, когда Константинопольский Синод вменил в обязанность греческим православным священникам совершать Таинства для армян там, где у них не имеется церквей и священников. И в заключение о католиках: «…строго придерживаясь рекомендаций III Всеправославного Совещания 1964 года, Русская Православная Церковь развивает дружественные отношения с Римо-Католической Церковью в надежде, что это, с одной стороны, будет содействовать укреплению братства и взаимопонимания великих Церквей Востока и Запада, а с другой – послужит благословенному миру на земле».[18]
Более подробно остановился митрополит Никодим на отношениях с «древними восточными нехалкидонскими Церквями». Указав на выдающиеся труды в области изучения этих Церквей русскими учеными – епископом Порфирием (Успенским) и Болотовым, на деятельность Урмийской миссии, на обучение армянских студентов в Московской Духовной Академии и эфиопских – в Ленинградской, – факторах, свидетельствующих о постоянном интересе нашей Церкви к нехалкидонцам, – митрополит Никодим сказал: «Русская Православная Церковь рассматривает древние Восточные Церкви как автокефальные в силу их исторического положения и канонической структуры. Она уважает их самостоятельность, почитает благочестие, не покушается на свойственный им обряд. В грядущих собеседованиях Русская Православная Церковь будет по-прежнему твердо держаться убеждения в том, что церковные Соборы, особенно Вселенские, сохранили и будут сохранять в дальнейшем истину по внушению и просвещению Духа Святого».[19] Далее митрополит Никодим сделал подробный обзор наших отношений за время Патриаршества Патриарха Алексия с армянской, коптской, эфиопской, сиро-яковитской, малабарской и другими Церквями. Отметил чтение лекций в наших Академиях «выдающимся богословом Павлом Вергезе». Относительно англикан митрополит Никодим сказал, что обмен мыслями и информацией на 1-й сессии Межправославной богословской комиссии в Белграде в 1966 году поставил перед Русской Церковью ряд весьма сложных проблем.[20] Далее в докладе митрополита было указано на необходимость не ограничиваться повторением хотя и очень верных, но малоопределенных фраз, вроде того, что соединиться христиане обязаны на почве древней неразделенной Церкви, а приступить, со смиренным упованием на помощь Божию, к выяснению того, что же именно таится под такого рода фразами. Основные вопросы, подлежащие изучению, по мнению митрополита Никодима, следующие:
A. Догматы и каноны, составляющие неприкосновенное наследие, воспринятое Православной Церковью от древней неразделенной Церкви, и различия во взглядах на предметы, относящиеся к области веры и церковного устройства, допустимые внутри самого Православия.
Б. Возможные вопросы икономии и уступок инославным Церквям, желающим достичь единства веры с Православной Церковью при сохранении законного плюрализма взглядов.
B. Вопросы, где икономия является немыслимой.
Г. Допустимость полного общения в Таинствах («интеркоммунио») с такими Церквями, которые примут все, что входит в неприкосновенное наследие от древней неразделенной Церкви, не будут настаивать на особенностях, с которыми Православная Церковь не может примириться в своей собственной внутренней жизни.
«Ответ на эти вопросы, – сказал митрополит Никодим, – должен быть дан не в общей форме и не на каком-нибудь частном примере, а точно, обстоятельно и строго научно. Разумеется, что для этого потребуются годы вдумчивой и напряженной работы». Нужно также разработать «православное учение об экклезиологии, о Евхаристической Жертве, о Таинствах. Без серьезного изучения всех этих вопросов не может быть речи о плодотворном богословском диалоге ни с англиканством, ни, тем более, с протестантскими церквями. Если, конечно, иметь в виду диалог, направленный не просто на укрепление дружественных отношений, но с самого начала устремленный на достижение в будущем… единства веры».
Перейдя к вопросу о старокатоликах, сказав, что к ним должен иметь место тот же подход, и с удовлетворением отметив «безусловный прогресс во взаимоотношениях с ними», митрополит Никодим сказал, что на пути единения с ними остаются «весьма существенные трудности» «догматико-агиологического свойства, канонические и литургические». «Необходимо иметь в виду, – добавил он, – что восточное понимание полного единства в догматах и в основах церковного устройства как условия sine qua non[21] для полного общения в таинствах и особенно в таинстве Святой Евхаристии приобрело для православного сознания значение если не догмата, то, по крайней мере, всеправославно-признанного теологумена». Рассказав довольно подробно об отношениях с протестантами и с различными христианскими объединениями, митрополит Никодим неожиданно[22] сказал: «Наши сердечные чувства – с теми христианами Юго-Восточной Азии, которые понимают все то зло, которое причиняет их народам и их континенту бессердечная политика Соединенных Штатов Америки в Индокитае. И мы не можем утверждать, что деятельность
