полно места... вдох... и лишняя койка...
Ни один альпинист не стал бы брать в базовый лагерь койку, а у нее, видите ли, запасная есть!
— ...Да и еда у меня... вдох... получше этой баланды. Пьер как раз что-то новенькое творит сейчас там... вдох...А Ральф поставил массажный стол. Тебе может пригодиться.
— Э-э-э-э-э-э-э-э...
— Твой папа сказал... вдох... тебе решать. Вот спасибо, папа!
Холли хотела что-то сказать, но закашлялась.
Я решил было сбежать, пока она уселась на корточки.
Вот сейчас она выпрямится, а старина Пик как выскользнет из ее объятий, только его и видели. Фьюить! А потом я вспомнил, что говорил Джош: все, что ты скажешь, будет использовано против тебя, будь очень осторожен. И тут до меня дошло, что речь идет не только о моих словах, но и о поступках. И в самом деле, как-то невежливо убегать, когда твой собеседник согнулся пополам от кашля.
— Нам много о чем надо поговорить, — сказала Холли, откашлявшись; на некоторое время дыхание у нее перехватывать перестало. — Мы с твоей мамой знакомы сто лет, старинные подруги.
Если бы это была правда, я бы раньше вспомнил, кто Холли такая, да и узнал бы ее по подписи в той статье.
— Она никогда не простит мне, если я не буду оберегать тебя тут.
— Спасибо большое за предложение, — сказал я, пытаясь натянуть на лицо свой вариант фирменной улыбки Джоша (думаю, получилась у меня скорее гримаса), — но, пожалуй, я останусь жить у себя в палатке, как-то привычнее.
В ответ Холли изобразила на лице нечто вроде «если бы я была тигром, откусила бы тебе голову». А мне плевать. К ней в палатку я не перееду ни за какие коврижки.
— Как знаешь. Но я настаиваю, чтобы мы вместе обедали, — сказала она тоном, не терпящим возражений.
Я как раз заметил, что лапша у меня в тарелке остыла и даже замерзла. С точки зрения Холли — не лучшая кулинарная картина.
— Это вариант, — сказал я. — Не каждый день, разумеется, но раз-другой — почему бы и нет.
Ее тигриная гримаса стала еще злее. Я ожидал продолжения разговора и какой-то уже откровенной гадости, но тут в палатку вошел Джош, и я был спасен.
— Так, народ, слушай меня внимательно, — сказал Джош. — Завтра мы отправляемся наверх, в ПБЛ.
Бурные, продолжительные аплодисменты, крики «Да здравствует председатель Мао!», переходящие в овацию.
— На то, чтобы зайти туда, при хорошей погоде у нас уйдет три дня и две ночи. Две ночи мы проведем в ПБЛ, затем вернемся сюда. Да вы сами знаете, как это все устроено.
— Лезь как можно выше, ночуй как можно ниже, — хором огласила вся палатка.
— Сегодня вечером Лия осмотрит каждого из вас, замерит показатели по крови и всему остальному, а потом повторит процедуру в ПБЛ, чтобы понять, как вы себя чувствуете при наборе высоты.
Кое-кто понимающе закивал, но массового энтузиазма эта новость не вызвала.
— Лия ждет вас в медицинской палатке. — Джош показал всем листок бумаги и прикрепил его к стойке посреди столовой. — Каждому назначено свое время, вот на этом листке. Опоздавшие наверх не идут!
— Хайль Гитлер, — пробурчал кто-то поодаль.
Джош услышал и со значением посмотрел на шутника. Тот зарделся. И правильно сделал: если руководитель решит, что этот человек наверх не идет, то он никуда и не пойдет. С командиром лучше не ссориться.
— А как же пуджа? — спросил кто-то.
Пуджа — так называется традиционная буддийская церемония, ритуал, который каждая (ну, почти каждая) группа совершает перед восхождением.
— Мы еще дважды будем подниматься в ПБЛ в течение следующих нескольких недель, — сказал Джош. — Пуджу для нашей группы устроим перед последним подъемом. А завтра я хочу, чтобы мы ушли пораньше.
Судя по выражению лиц пары шерпов, им не понравилась мысль отправляться наверх без пуджи.
— Еды брать с собой только на неделю, — продолжил Джош. — Путь наверх будет непростой, ни к чему вам тащить с собой больше, чем необходимо. Все свободны.
Альпинисты собрались вокруг листка от доктора Кригер, а Джош подошел ко мне и Холли.
— Вы двое остаетесь тут, — сказал он. — А с вами Джей-Эр, Джек и Уилл. Вы еще недостаточно акклиматизировались, вам рано идти наверх.
— А почему ты не можешь подождать еще пару дней? — спросила Холли. — Мы тогда... вдох... сможем пойти наверх все вместе.
Я согласно закивал: мол, хороший вопрос. На самом деле я просто не хотел неделю торчать один в лагере на пару с Холли.
Джош оглянулся и прошептал:
— Сам-то я с удовольствием бы вас подождал, но вот в чем штука: эти люди тут уже несколько недель сидят. Если я не отпущу их наверх немедленно, они устроят бунт. Плюс треть этой братии и заплатила-то только за поход до ПБЛ. Когда мы вернемся, эти люди отправятся обратно в Катманду, и нам сразу станет легче дышать. А вас я подниму в ПБЛ сразу, как только спущусь обратно. Не могу задерживать клиентов из-за опоздавших.
Опоздавшие
ЖИЗНЬ В ЛАГЕРЕ БЕЗ ДЖОША оказалась совсем не так плоха, как я ожидал, хотя Запа ежедневно спускал с нас с Сунджо по семь шкур.
Наутро, перед тем как Джош отправился с группой наверх, Запа воткнул в снег флагшток и сказал нам собрать камней и насыпать вокруг него кучу не ниже двух метров высотой — для пуджи. Потом мы поставили вокруг кучи другие флагштоки, пониже, а между ними натянули веревки с флагами — так принято у буддистов. Флаги были пяти цветов: красного, зеленого, желтого, голубого и белого, — и символизировали они, соответственно, буддийские стихии: огонь, дерево, землю, воду и железо. На флагах обычно пишут разные молитвы, и считается, что, когда флаги трепещут на ветру, молитвы вылетают из них в воздух и задабривают духов.
Когда мы закончили, Джош сказал нам собрать снаряжение из всех палаток нашей группы и прислонить его к куче камней — так на него, по буддийской традиции, переходит благословение от церемонии.
Церемонию Запа провел вечером; вокруг собрались немецкая и итальянская экспедиции, собиравшиеся наверх на следующий день. Виртуально присутствовала и наша группа — Запа сказал, что можно благословлять и тех, кого на церемонии
