— Что ж, наконец-то, наш ужин, — не комментируя ее абсолютно фальшивое заявление о надоевшей работе, шире усмехнулся Денис. — Сядь, — отрывисто кивнул ей на тот диван, куда Тала, по рассказу, и собиралась.
А сам опять вышел, позволив одному из охранников сервированный мобильный столик только через порог перекатить.
На первом этаже этого бизнес-центра ресторан располагался. Хороший, кстати, все на высшем уровне. Шуст с Алхимиком его хозяину еще с первым детищем, сетью пиццерий по стране, раскрутиться помогали. А теперь вон до какого класса дорос мужик, его шеф-повар международные премии завоевывал. Да и козырное место тут не без благоволения Шуста получил… Здание бизнес-центра также им с Гришкой принадлежало. И корней не забывал, так что для Дениса всегда обслуживание было по высшему уровню.
Закрыл дверь за охранником, который не рискнул поднять голову, хоть и попытался промониторить обстановку. Типа Шуст сам тут не в состоянии с одним чудом блаженным разобраться.
Вон чуть не придушил пять минут назад. До сих про пальцы трясутся, кулаки в карманах, чтоб парни ничего не поняли. И сама Тала…
Обернулся, от двери наблюдая, как она на самый край дивана примостилась, будто воробушек пуганный. Точно, как на банкетке вчера в том ВИП-зале. Словно вечно не уверенная, что имеет право занимать место.
Это ж гребанный п**** какой-то! Как он так в нее встрял?! С первого взгляда, считай, как увидел вчера.
Никогда не сомневался, никогда не колебался… А тут четко осознал, что проще отстрелять всех, кто ее к нему подослать мог (если, конечно, подослали), а саму Талу только для себя и оставить. И в топку вероятную подставу.
Сутки… Прошли какие-то сутки, как эту девчонку увидел… И ничего же не знал о ней, ни малейшей идеи о подноготной! А все, ему ни жарко, ни холодно… И никакого контроля разума над происходящим! Наоборот, готов логику и доводы подстроить под то, что ревущая бездна внутри него требует. Всю призму собственного мира перевернуть ради обладания этой золотой девочкой.
И что такого в этом чуде залетном?
Красивая? Да, тут не поспорить. Красивая.
Так за свою жизнь Шуст столько красивых баб видел, может, и похлеще, звезды, блин, что звездную карту неба рисовать можно! Но ведь ни разу, ни на одну ничего внутри не поднималось темной и удушливой волной ила со дна души, ничего не дрожало и не екало ни разу.
И ни разу ни одну девку не хотел накормить, чтоб позвонки торчать перестали, или укутать потеплее, потому что сразу подумал о том, как ее по дороге домой протянет.
Нет, не гад совсем, старался по справедливости жить всегда, да, по такой, как сам это понимал, все по своему кодексу. Но не зверствовал никогда, и просто даже помогал, если было по его силам… как вот с женой Николая Гончаренко вышло летом… Ему Тала сейчас чем-то ту Олесю напомнила, этим перепугом и волнением во взгляде, тоской какой-то…
Гончаренко… Бл***! В голове вдруг как бахнуло, вспомнил, с кем не так давно обсуждал такое вот «проклятие», когда сходу и в кровавый фарш все доводы, логика, жизненный расчет!.. И стеб Стаса, старшего из братьев Гончаренко, с которым жизнь давно свела, другом считал крепким, вдруг кристально ясно вспомнил. Аж похолодело в животе.
Та ну на фиг! Быть такого не может!..
Шуст свои корни может и не по обе стороны знал, ну так отец его точно и не из их села был. Иначе мать раскололась бы. Да и не отирался у них никто, кто претендовал бы на отцовство. А по матери…
Нет. Глупости, чепуха.
Вдох-выдох. Унять эмоции, попытаться вернуть контроль, вот что ему точно надо. И все по Тале выяснить, угомониться немного…
— Мне, наверное, домой лучше уехать? Я что-то неправильно сделала, да, Денис? Все-таки ошиблась, — как-то грустно, что ли, заметило его чудо и поднялось, отвлекая от совсем уж диких догадок.
Неуверенно осмотрелась по кабинету, явно понимая, что кроме его же сорочки ей и надеть нечего. Стараниями Дениса, да… А рубашка, кстати, сползла.
Зря это она… Тала, в смысле. Искренне зря. Дышать в таком виде перед ним…
Может, не поняла еще, что Шусту рядом с ней никаких стимуляций априори не надо? Как и не овладевал меньше часа назад. Член в брюках вновь дернулся, наливаясь болезненно-кайфовой твердостью, отдаваясь пульсацией в потяжелевшие яйца.
На диване, кстати, он еще ее не брал. Вчера в клубе только по столам да у стен, как сегодня, зажимал. Вот непозволительное упущение просто. Срочно надо исправлять!
— Назад сядь, Тала! — и тихо вроде же сказал, но так, что и самому вдруг резануло каким-то рокотом внутренним, полным срывом того самого контроля, который только что думал восстановить.
План уже выстраивать в голове начал… Ага, разогнался Шуст, как же. Видимо, у жизни свои планы, и твои в них никак не вписываются.
Как и ее, впрочем. И дом теперь у нее будет там, где Шуст скажет, хоть Тала пока того и не поняла.
— Никуда ты не едешь, моя золотая девочка, — медленно направился к ней. — Пока я не сказал иного, — добавил с кривой усмешкой, когда она, вздрогнув, вновь уставилась на него настороженными глазищами-блюдцами. Не уточнял, что теперь для нее так будет всегда.
Нет, все-таки совсем она не дура у него, все улавливает. Он заметил, как напряглась. И еще одно подтверждение все-таки, что врать толково не умеет. Значит, не подстава, и можно когти чуть разжать.
А то отошел вроде, а оба чувствуют, что так за горло ее и держит, следя за каждым вздохом, словно дикий зверь.
— Ты сейчас ужинать будешь, Тала. Со мной. У камина. Глинтвейн пить, — взял кружку, парующую ароматом вина и специй, отдельно заказал, когда выходил. — Вон вновь трясет, вижу же. Опять греть нужно, — ухмыльнулся с намеком на недавнее, вышло пошловато.
Но он слишком был сосредоточен, чтобы тупо на нее не навалиться в то же мгновение, и не сорвать свою рубашку, наглядно продемонстрировав, что ей, вообще, из поля его зрения без позволения пропадать не стоит!..
Ибо Шуст за себя не отвечает, если вопрос ее касается, выходит.
— А потом… Я тут вспомнил, что у меня класса с девятого в интернате имелась одна фантазия с участием учительницы… — он медленно заломил бровь, продолжая ухмыляться, встал впритык, не позволяя девушке отступить.
Поднес кружку к искусанным им губам, не оставляя варианта отказаться. Придержал, пока Тала послушно (будто ей выбор предложили, ха!) глотнула горячего вина. И по-хозяйски обхватил за талию, чтоб она своим животом его алчное желание почувствовала. Черт, таки до отключки заимеет… И что-то его в таком плане все больше устраивала каждая мелочь.
У Талы выражение глаз совсем иным стало, когда поняла, насколько он возбужден уже, но и зрачки дернулись, расширяясь. И вовсе не от вина поплыла! Она там глоток всего сделала.
Дыхание сбилось, став настолько горячим и поверхностным, что ему кожу обожгло, сама вдруг в желании тонуть начинала, уже изучил эти признаки.
