этот список, но в этом нет необходимости. Главное — мы убедились, что приём давно и хорошо известен, отлично себя зарекомендовал и помогает увлекать читателя, не давая ему бросить чтение — во всяком случае, надолго.
Где же расположить «точку невозврата» при построении сюжета? Очевидно, не в конце. Кажется, остаются начало и середина. Но это не совсем так. Дело в том, что сюжет не измеряется объёмами произведения. Есть экспозиция, в которой читателю представляются герои, есть часть, в которой события подводятся к своей кульминации, и развязка. Эти части могу иметь пропорционально разные размеры. Например, в романах Агаты Кристи про Эркюля Пуаро экспозиция занимает около одной трети всего произведения. Там раскрываются характеры действующих лиц, их взаимоотношения, страхи, слабости, мечты и цели (читай — мотивы для убийства).
Располагать «точку невозврата» в самом начале произведения нерационально, потому что читатель ещё ничего не знает о главном герое и, по большому счёту, ему на него плевать. И какой бы выбор персонаж ни сделал, читателя это не заденет.
Очевидно, что «точка невозврата» должна располагаться между экспозицией и кульминацией и следовать за завязкой — то есть, за событием, после которого сюжет по нарастающей начнёт своё стремление к кульминации.
Например: мы видим героя в баре, он страдает из-за того, что его бросила любимая жена, банк хочет отобрать его квартиру за неуплату, с работы вот-вот выгонят за пьянство. Герой может общаться по этому поводу с самой женой, адвокатами, друзьями и коллегами. Это ЭКСПОЗИЦИЯ.
Заходит девушка и просит его защитить её от какого-то незнакомца. Герой думает, что она хочет завлечь его куда-нибудь и обобрать. Отшивает её. Через полчаса выходит из бара и видит, как в сотне шагов собралась толпа: зеваки, полицейские и врачи. Труп девушки лежит поперёк мостовой. Герой суёт руку в карман в поисках сигарет и обнаруживает там записку с каким-то адресом — очевидно, её положила туда незаметно от него девушка. Это ЗАВЯЗКА.
Герой может отдать записку полиции или выбросить, но он решает сам выяснить, зачем убитая подбросила ему записку. Он отправляется по указанному в ней адресу. Это «ТОЧКА НЕВОЗВРАТА».
Думаю, теперь мы точно выяснили, что такое «точка невозврата», для чего она нужна и как пользоваться этим приёмом. Если мы планируем написать остросюжетный роман, будь то триллер, детектив в стиле «нуар», приключения или хоррор, без «точки невозврата» нам не обойтись. Также необходимо помнить, что сюжеты не рождаются из-под пера лишь под влиянием вдохновения — они конструируются так же, как перекрытия здания. Вдохновение помогает нам делать их сложными, напряжёнными и неожиданными, а также превращает литературный труд в удовольствие, но оно не заменяет этот труд.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Допросная
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В черной-черной комнате, где альманах RedRum пытает своих гостей вопросами, оказался в этот раз Максим Кабир — хоррор-писатель и поэт, человек с сотней татуировок, вегетарианец с двадцатилетним стажем (о чём он, впрочем, не кричит на каждом углу), автор поэтических сборников «Письма из бутылки», «Татуировщик», «Культ», «Книжка», «Нунчаки», «Осечка», «Нежность». В прошлом — вокалист панк-групп «Фаллос-Патроны», «Наперекор!», электронного проекта «Джовинецца». Автор нескольких сценариев к короткометражным фильмам, статей о сексе и оружии, публиковавшихся в глянцевых журналах. Его рассказы появлялись в антологиях «Альфа-самка», «Тёмная сторона сети», «Тёмная сторона дороги», «13 ведьм», «13 маньяков», «Тёмные», «Хеллоуин», и многих других. Экстремальный синемафил, просматривающий более полусотни фильмов в неделю. И прочее, и прочее…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Герой его рассказа: признание Максима Кабира
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Приступим?..
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Я родился на Украине в индустриальном городе Кривой Рог. Здесь рыжие голуби, рыжие лужи и рыжие окраины. По образованию — учитель истории, работаю на телевидении. Режиссирую культурные и не очень культурные передачи.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как встал на путь писательства?
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Я занимался творчеством с раннего возраста — придумывал истории, когда ещё не умел писать. Вопрос «кем быть?» для меня не стоял, и мечтал я лишь об одном: настоящей печатной машинке. В школе писал роман под Стивена Кинга, в университете — анекдотичные миниатюры про своих сокурсников. Параллельно начал заниматься поэзией, печататься и выступать.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Почему хоррор? Что сподвигло на этот жанр?
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Я влюбился в наш жанр лет в десять. Ходил в кино на все сеансы и помню, какое впечатление произвели на меня фильмы «Чужой», «Хищник», «Кошмар на улице Вязов». В десять-четырнадцать лет я поочерёдно увлекался то литературой о пиратах, то индейскими рассказами, то фантастикой, пока, наконец, плотно не завис на Кинге. С книжным хоррором в моём городе было туго, но я находил кое-что. Помню, как купил в Крыму книг десять — сборники рассказов, в основном, 40-х и 50-х годов. Вот это произвело на меня неизгладимое впечатление. До сих пор любимое воспоминание: со мной были книги Фрица Лейбера, Роберта Блоха, Артура Дерлетта, Мэтисона. Я испытывал такое физическое удовольствие, такое ощущение уюта! И подумал, что хочу писать так. Хочу сплетать такую атмосферу, чтобы было приятно и боязно читать.
В своё время я активно занимался поэзией, посещал фестивали, вращался в кругу, где присутствовали маститые литераторы — от Беллы Ахмадулиной до Дмитрия Быкова, выходили сборники с моими стихами. Само слово «ужасы», как и слово «фантастика» вызывало у моих коллег лишь усмешку. А я читал Бентли Литтла с таким же наслаждением, как Льва Николаевича Толстого, который для меня бог литературы. И писал тогда рассказы под Сорокина и Мамлеева, то есть с известным количеством социальной жести или метафизики, призванной оправдать наличие мистики. А потом знакомство с Парфёновым, Подольским, Артемьевой и другими прекрасными авторами открыло мне глаза на истинное положение вещей. И я, убрав всяческую ненужную мишуру, занялся тем, что мне действительно интересно.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Какие авторы тебя вдохновляют? И чем?
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Если говорить о литературе вообще, я постоянно перечитываю Катаева, Набокова, Толстого, Платонова, Мариенгофа, Бабеля, Хэма и Генри Миллера. «Матрёнин двор» Солженицына или «На дне Парижа и Лондона» Оруэлла — это примеры идеальных гармоничных текстов, у которых я учился и учусь ритму, насыщенности, дыханию текста. Ну, а хоррор я люблю весь, читаю его тоннами.
