В огне дожигает последок зарплаты Василий, шестого разряда электрик. Сокроюсь, коллеги и лауреаты, в содружество с ним, в просторечье элегий…
Поскольку сухого вина в ассортименте не значилось, мы снова обратились к портвейну, решив, что этот напиток в большей мере будет соответствовать стилю заведения и не следует менять его на какой-нибудь иной. Мы проводили наших друзей в Москву, чтобы снова встретиться с ними по приезде и длить нашу дружбу в мастерской Ямщикова в Савеловском переулке на Пречистенке и, конечно же, на Поварской.
Памятник Марине Цветаевой
Живя долгое время в Тарусе, я всегда хотел “озаглавить” город именем Цветаевой, и у меня родилась мысль поставить памятник Марине Ивановне на крутом берегу Оки в бывшем городском саду, в то время запущенном и захламленном, где раньше была танцплощадка, о которой я уже писал, так разрушавшая поэтическую прелесть местности.
Паустовский, живший в Тарусе много лет, послал в ЦК предупредительную телеграмму о возможном уничтожении памятника культуры и истории – дачи “Песочное”. О телеграмме как-то стало известно городским властям, ее отправку задержали на тарусской почте, а дом разобрали за одну ночь. В то время власти относились к творчеству Марины Цветаевой как к совершенной крамоле, и тарусский райком панически боялся упоминания ее имени, делая все возможное, чтобы обезопасить себя.
В центре города сохранились дома Ивана Владимировича Цветаева и Ариадны Эфрон. Неподалеку находился камень, обозначающий место, где, согласно завету Марины Цветаевой, она хотела бы быть похоронена[24]. Впоследствии камень исчез. Кто-то утверждает, что он был сброшен бульдозером в Оку, а Анастасия Ивановна пишет: “За ним приехала машина, его с трудом погрузили, повезли по холмистому пути, меняли транспорт (подробно не знаю, так как мы с Ритой уже уехали), снова везли, и наконец сбросили в какую-то яму – возле не то автостанции, не то гаража. Так он и лежит поныне, должно быть”.
В последующие годы стараньями поклонников творчества Цветаевой другой камень занял подобающее ему место на берегу Оки.
По прошествии лет, после перестройки, на градостроительном совете города я предложил поставить памятник Цветаевой и снова столкнулся с жестким сопротивлением новой, будто бы “более прогрессивной” власти. Я получил письмо от руководства Тарусы, в котором говорилось, что место для памятника, предлагаемое мной, находится вблизи от собора Петра и Павла, а поскольку М. И. Цветаева – самоубийца, то по церковным канонам памятник ей около церкви установлен быть не может. Сообщалось также, что там предполагается поставить мемориал герою Великой Отечественной войны генералу Ефремову.
Понимая, что общественность города меня поддержит, я подготовил чертежи и компьютерные разработки, чтобы наглядно продемонстрировать свои предложения. Финансовую поддержку нам оказывал фонд А. Л. Мамута, члена коллегии Госстраха, что, конечно, очень помогло.
На все том же градостроительном совете я сказал, что склоняю голову перед памятью героя войны Ефремова, но ведь и он покончил с собой, не желая сдаваться врагу. Да и памятник генералу должен стоять на центральной площади. А поэту подходит берег реки – место тихое и лирическое. Со временем памятник Ефремову был установлен на площади рядом с городским фонтаном.
Скульптор Владимир Соскиев начал работать над памятником Цветаевой. Я сделал архитектурный проект перепланировки городского сада, для памятника выделялась полукруглая территория на бровке высокого берега Оки. По моей мысли, памятник необходимо было сместить таким образом, чтобы при взгляде на него он проецировался на излучину Оки в сторону Серпухова. Так взгляд Марины Цветаевой должен был быть направлен на человека, идущего по аллее навстречу.
