Из ныне исчезнувшей деревеньки Марьино дошла до наших времен интересная легенда, которую со слов местных жителей записал и в 1880 году опубликовал А.Н. Величков. Легенда гласит: "В одной версте от Марьино находилось сельцо-усадьба, называемое Варганово, в котором была барская усадьба некоего господина Самбурова. Тут была плотина и завод сыроваренный. Близ деревни Марьино находился глубокий пруд, без дна. И крестьяне этой деревни имели стойкое убеждение в том, что именно в этом пруду утоплена "бочка с золотом". Они, кстати сказать, не только знали эту тайну, но и несколько раз пытались достать пресловутую "бочку". Но действовали при этом самыми примитивными методами — таскали по "бездонному дну" "кошку" (кто жил в деревне, тот хорошо знает, что это за зверь), приспособленную для извлечения из колодцев сорвавшихся ведер. Но вот интересный факт. Тех крестьян, что дерзнули проводить поиски, сослали на каторгу! Причина ссылки нам, разумеется, неизвестна, но факт есть факт".
Вот такое интересное сказание! И здесь мы имеем сразу несколько вполне правдоподобных гипотез. Первая связана с самим господином Самбуровым. Этот помещик вполне мог утопить в этом пруду все свое более или менее ценное имущество, забив его в бочку из-под квашеной капусты. Почему он это сделал? Ответ ясен. Когда прискакали крестьяне с дальних полей его имения и объявили о том, что приближаются неприятельские войска, бедному помещику не оставалось слишком много времени на раздумья и подготовку более разумного тайника. Бочки в каждой деревне всегда под рукой. Все ценности туда валом. Крышку покрепче набить, бочку на телегу мигом погрузить и скорее, галопом к "бездонному" пруду. Помещик был не дурак, знал, что дно у пруда есть, и был уверен в том, что сокровища свои рано или поздно достанет. А вот французы их точно извлечь не смогут.
Согласитесь, что данная гипотеза не хуже прочих. Потому и крестьян тот Самбуров выслал после войны на каторгу — за то, что дерзнули покуситься на барское добро. Сидел помещик, словно собака на сене. Сам, видимо, вытащить свою бочку не мог, но и другим не давал.
Но есть и другие предположения на этот счет. И связаны они именно с прохождением по этим местам корпуса пана Понятовского. Ведь поляки терпели те же трудности, что и остальные части коалиционных войск. Яркий пример: если в начале отступления польский корпус имел под ружьем 5712 человек, в Вязьме их осталось около 3500. Заметьте, от Москвы до Вязьмы совсем недалеко, а уже какая разница в численности. И совершенно не исключено, что, проходя глубокой ночью мимо деревеньки Марьино, польские войска втихую избавились от части своего груза. Мы не случайно поставили слова "бочка с золотом" в кавычки. Ведь на самом деле это вполне могла быть и не бочка, и даже не с золотом. В марьинском пруду запросто могли утопить и колокола, и часть вооружения, и церковную утварь, и фарфоровые сервизы и еще много чего ценного и полезного, но слишком тяжелого. С абсолютной уверенностью можно утверждать, что золото в те дни еще не бросали. Очередь до столь ценных сокровищ дошла гораздо позже.
Но легенда о самом факте затопления в Марьино осталась. Что конкретно утопили в барском пруду иноземные супостаты, крестьянам было неизвестно, и они наивно посчитали, что это была как минимум целая бочка с бесхозным золотишком. Так это или нет, можно выяснить, только проведя соответствующие изыскания. К тому же заняться данным районом нас побуждает еще одна замечательная легенда. И связана она (вот удивительное совпадение) все с тем же районом.
С правой стороны проселочного Калужского тракта, по которому отступал корпус Понятовского, некогда стояла деревня Дорогинь. В ней насчитывалось 20 крестьянских дворов, и располагалась она на реке Ворьке. Так вот, легенда повествует о том, что как-то молодая женщина шла из деревни Дорогинь в хутор Блинова. Шла не по дороге, а напрямик. Недалеко от хутора в березняке она случайно наткнулась на плохо закопанный сундук, в котором было много церковного серебра. Поскольку предметы были явно культовые, то она рассказала о своей находке священнику церкви села Семеновское. Вдвоем они вернулись на место находки, и священник взял себе несколько предметов из того сундука. Но, видимо, его обуяли сомнения насчет сохранности всего остального, и он постарался замаскировать неожиданную находку получше. Батюшка сделал это так удачно, что впоследствии и сам отыскать сундук не смог.
Напомним, что именно поляки бойко грабили московский Спасо-Андроников монастырь. Но как их могло занести в какой-то глухой хутор? Постепенно удалось выяснить причину их бокового рейда. Дело в том, что на хуторе Блинова была кузница, на которой ковали лошадей. Многочисленные отрады польской конницы вполне могли заменять там подковы, снимая французские (плоские) и ставя русские (шипованные), способные держать лошадь на льду. А заодно, пока шла перековка, поляки могли втихую освободиться от части излишнего груза. Разумеется, одним сундуком тут дело явно не обошлось. Наверняка поляками в роще у хуторка было закопано гораздо большее количество ценностей, но лишь один из сундуков был спрятан ими недостаточно тщательно, и именно потому был довольно быстро обнаружен местной жительницей.
Но и это еще не все. Существует еще одна легенда. У хутора Блинова, оказывается, был приметный колодец с дубовым срубом. Так вот, в этом колодце будто бы нашла свое упокоение богатая серебряная посуда, якобы со стола самого графа Чернышева. Рядом с кузницей и колодцем к тому же росла сосна и на ее коре была вырезана сабля и крест… Неправда ли, странные знаки были вырезаны на сосне? Совершенно не характерны они для русской символики. А вот для польской шляхты такие символы были свойственны и даже традиционны: сабля и крест постоянно и в массовом количестве встречаются на польских гербах и старинных знаменах.
Таким образом, у нас имеется чрезмерное сосредоточение легенд о кладах на крохотном участке в общем-то ничем не примечательной местности. Из всех известных нам исторически значимых событий там происходило только одно — передвижение польской конницы в конце октября 1812 года.
29 октября
"Ночью и утром холодно, небольшой мороз. Почва немного подмерзла. Утром, при переправе через реку Колочь, утонуло несколько гвардейских пушек, их хотели переправить вброд".
"Его Величество почти в авангарде, вестфальцы — голова колонны. Армия двигалась по дороге густыми, беспорядочными толпами, артиллерия и армейские фуры посередине, кавалерия и пехота подле. Холода давали себя уже чувствовать. Не все были одеты хорошо, многие носили еще летние штаны, ни у кого, в общем, не было перчаток и тому подобных теплых вещей.
Это был несчастный день, отступление французской армии превратилось в бегство. В пути находились более 12 часов и за это время прошли 57 верст. Небольшая остановка была в Колоцком монастыре, чтобы забрать раненых".
"Мы оставляем наш ночлег (в Можайске) в 7 часов утра и в 6 часов вечера достигаем Гжатска; по пути останавливаемся в монастыре (Колоцком), служившем госпиталем для раненых, для того чтобы забрать их в проезжающие повозки. Ужасно зрелище этих искалеченных несчастных; которые все желают быть увезенными. Несмотря на значительное число экипажей, средств для перевозки недостаточно и приходится браниться с провожатыми, отказывающимися принимать раненых".
