покоя оленям, когда их мало. Олени теряются, гибнут от истощения. А когда оленей пасут вместе, то и пастухов побольше, и олени прибавляются. А с осени аргишат по своим угодьям. Тогда старец Ичээни на время расстается с младшими сыновьями…
Как ни крути, сложна кочевая жизнь ламутов.
* * *
Сыновья время от времени наведываются к родителям. Однажды ненароком продолжили недавний разговор.
– У них крепкие изгороди. Амбары просторные… Мне еще лабазы понравились, – на этот раз начал старший Тонмэй.
– И мы строим изгороди, загоны. Разве не так? – Этиркит мельком глянул на отца, словно ища поддержки. Старец отдыхал, прикрыв глаза, спиной прислонившись к завернутому спальному мешку.
– Мне понравились их просторные амбары. – Тонмэй пропустил слова Этиркита.
– Амбары и у нас имеются, – воскликнул Гякичан.
Тонмэй улыбнулся, потом говорит:
– Тучные олени мне понравились. Много их.
Какое-то время разговор в таком духе продолжился между братьями.
Отец сел и заговорил:
– Надо почаще ездить к близким и дальним сородичам. Знакомиться и родниться. Вот мы вернулись из долгой поездки. Увидели, как живут мямяльцы. Оленей пригнали. Осенью мы тоже погоним туда своих оленей. В основном молодых самцов – явканов. Будем крепко жить, коли наладим тесные связи со своими сородичами. А пока поездим по нашим заимками и отремонтируем все наши постройки… Приедут мямяльские сородичи… Чтоб нам не краснеть со стыда и было что показать, – заключил отец.
Сыновья молча приняли слова отца и хотели было покинуть сярму…
– Куда торопитесь, не чужие же. Мяса для вас сварила. – мать не ожидая реакции сыновей, положила на землю, застланную свежей хвоей, плоский стол. А посередине поставила большой деревянный поднос, на котором дымились куски жирного мяса.
– Ешьте, дети… – отец улыбнулся сыновьям. В его улыбке таилась молчаливая ласка сурового на вид отца, повидавшего жизнь.
Сыновья не заставили себя уговаривать. Не чужие ведь они у своих родителей.
Глава четвертая. Женитьба Тонмэя
В окрестностях Гольца Тонмэя заметно посветлело. Его недосягаемый пик стал виден издалека, сверкая ровной белизной.
«Зима прошла. Отныне шаг за шагом начнет светать. А там, глядишь, и сама весна о себе заявит», – как-то утром молвил старец Ичээни, глядя на макушку горы-великана.
Прошло еще несколько дней. На вершине Гольца заиграли золотистые лучи солнца.
Ламуты вышли из чумов и, прикрыв ладонями глаза, стали смотреть на макушку Гольца.
«О, Солнце!» – шептали мужчины.
«Какое это счастье – дожить до нового Солнца», – говорили женщины.
Хотя солнечный луч только блеснул ненадолго и скрылся, никто не приуныл. Все знают: это предвестник весны. Скоро дни станут светлее. Для ламутов это – знак судьбы. Коли благополучно дотянули до первых солнечных лучей, значит, им дано жить и дальше.
Старец Ичээни в честь встречи Солнца велел забить двух мангаев – не телившихся упитанных важенок. Для ламутов настал радостный памятный день…
Прошло время. Теперь солнце появлялось каждый день. Стало заметно светлее. Снег на склонах Гольца и на его распадках заискрился. Речные долины от нахлынувшего обильного света будто пробудились и стали просторнее.
Ламуты много времени стали проводить вне чумов, где светло и солнечно. У каждого есть, чем заняться.
Тонмэй сидел на меховой подстилке у костра под ветвистым деревом и старательно строгал обрубок сухой березы под топорище. Привык готовить топорище про запас. В кочевьях вдруг возникнет нужда в замене захудалого топорища, а заготовка, заранее приготовленная, тут как тут, будто сама просится в руки.
Отец подошел незаметно и молча наблюдал за тем, как ловко строгает сын. Руки не суетятся, умело двигаются, подчиняясь воле сына, только круглые стружки медленно копятся рядом. Они тоже понадобятся при растопке очага в сярму.
«Уже повзрослел сын. Вон как умело строгает. И нож у него острый. Пора бы сыну остепениться. Сколько можно жить без своей семьи? Пора уже», – подумал старец Ичээни и вздохнул.
…Старец Ичээни еще в гостях у Горго чуткой душой уловил смятение в душе сына. Видел, как Тонмэй мимолетно бросал взгляд на дочь хозяина. Еще с тех дней старец Ичээни долгими ночами думал о будущем сына, в котором видел продолжение и своей жизни.
– У тебя неплохо получается, сын, – молвил довольный отец, стараясь отвлечься от мыслей о женитьбе сына.
Тонмэй взглянул на отца.
– Про запас строгаю, – отозвался он скромно.
– Правильно делаешь. В жизни это понадобится. Уже сам решаешь, как жить, что заготовить. Мне это нравится, – отец сел рядом.
«Ама меня хвалит. А я не заметил, как он подошел ко мне. Так можно и абагу проморгать. Нехорошо получилось», – думал между тем Тонмэй, продолжая строгать.
– Слышишь меня, Тонмэй?
– Слушаю, ама.
– Помнишь, старый Горго пригласил нас на весенний сэбдек?
– Помню. Он говорил Эгден эвин. – Тонмэй отложил в сторону почти готовое топорище и поправил дрова в костре, ожидая дальнейших слов отца. Он не скажет ему, как часто вспоминает про ту поездку к мямяльским сородичам, как при этом сердце начинает сильно колотиться, а его самого охватывает такая сладостная истома, которую раньше не испытывал.
– Горго кроме нас пригласил и соседних ламутов. Из тех, что живут у ламу[36], – заговорил отец. Голос у него тихий, ровный. – А сэбдек или Эгдэн эвин – одно и то же. Суть веселья в том, чтобы ближе знакомиться и лучше узнать друг друга.
– Наверняка собрал многих, – живо откликнулся сын.
– А что ты думаешь, Тонмэй, насчет поездки туда еще раз?
– Ама, ты предлагаешь мне поехать к абага Горго?! – заволновался Тонмэй.
– Ты меня правильно понял, сын.
– С кем я поеду? – впервые за весь разговор улыбнулся Тонмэй.
– Мы вдвоем поедем. Еще кого-нибудь возьмем с собой. – Отец вынул трубку, засыпал немного табаку, большим пальцем надавил сверху. Тонмэй поднес зажженную лучинку…
* * *
Подготовка новой поездки к мямяльским ламутам оказалась не из легких. Несколько дней потратили на отбор молодняка из оленьего стада. Для этого всех оленей загнали в кораль. Каждого оленя, отобранного для старика Горго, валили на снег и острым ножом на боку оставляли отметку. Отобрали порядка тридцати молодых оленей. Среди них около десятка самцов. Товарных оленей отпустили на волю. А молодняк поздно вечером смешали с упряжными и верховыми оленями. Пусть привыкают друг к другу. А затем всех выпустили из кораля. Взрослые олени знают куда идти. Они цепочкой потянулись к знакомой сопке за чумом. Там белого ягеля сколько угодно под уплотнившимся снегом. Олени легко копытят. Молодые олени пошли за старыми. Тонмэй остался доволен.
На другой день занялись починкой нарт. В грузовые нарты положили новые копылья про запас. В случае
