— переспросила девушка.
— Хорошо, что все понимаете, — мягким голосом произнес я. — Тем самым вы избавите меня от ненужных объяснений.
Зоя вдруг как-то по-особенному посмотрела на меня. Ее бездонные глаза наполнились влагой:
— Скажите только одно. Это слишком опасно? Дорога в один конец?!
— Вовсе нет, — постарался успокоить я Зою. — Прогулка. Небольшая прогулка. Не успеете соскучиться, и я вернусь с цветами. Обещаю исправиться! — Я козырнул, подтверждая свои слова. Никогда за собой подобного не замечал.
Зоя недоверчиво взглянула на меня. В ее глазах я прочитал немой укор: «Зачем же придумывать? Если нельзя сказать правду, то лучше вообще ничего не говорить!»
— И стихами, — тихо добавила девушка.
— Зоя, вы будете меня ждать? — выпалил я, пытаясь разрядить обстановку.
— Вас? Ждать? — голос девушки дрожал. — Зачем? Ну, если только ради цветов. Принесите мне маков. Хотя нет. Не люблю красный цвет.
— Как «зачем»? — всполошился сразу я. — Потому что вы мне очень нравитесь, — на одном дыхании произнес я. — Очень! Я не могу представить и дня, если не увижу вас.
Смущенная, она смотрела на меня и неожиданно заплакала. Пугая меня еще больше. Из глаз ее капали крупные слезы, скатываясь по щекам и добегая до уголков алых, слегка пухленьких губ. Как хотелось броситься сейчас к ней, обнять, вытереть слезы и припасть своими губами к ее. Нельзя! Не потому, что окно расположено выше моего роста и забраться в него представляло проблему. Потому, что нравы и воспитание, царившие среди белогвардейцев, не позволяли такого отношения к девушке.
— Я должна вам признаться, Михаил. Хотя это может показаться и непозволительным, — глотая слезу, тихо произнесла Зоя. Она сделала небольшую паузу и продолжила. — Вы мне тоже нравитесь. Но не время для всего этого… Вы понимаете, о чем я… Но, — девушка сделала паузу, — я буду вас ждать. Вы должны обязательно вернуться.
Я был рад слышать эти слова. Чувства переполняли меня. Хотелось говорить еще и еще. Но Зоя вдруг стала серьезной и остановила мой порыв:
— А сейчас идите, Михаил. Я и так непозволительно много вам сказала. У меня дежурство и мне нужно идти к больным. Если Петр Илларионович увидит, достанется мне по первое число.
— Зоя, — попытался я задержать девушку еще на мгновение, чтобы посмотреть на ее прекрасное лицо, почувствовать ее чистую, непорочную душу.
— Вам пора, Михаил, — отозвалась она, закрывая одну створку окна. Затем потянулась рукой ко внутреннему карману своего сестринского халата и мягким жестом бросила мне расшитый голубым узором платочек:
— Возьмите. Он будет напоминать вам обо мне.
С этими словами Зоя закрыла окно и через секунду в комнате погас свет. Я стоял удивленный и довольный. Приложив платочек к губам, я вдохнул полной грудью. От него исходил легкий аромат сирени. «Я ей нравлюсь!» — пела моя душа. Аккуратно сложив платочек, я спрятал его во внутренний карман мундира и так же, незаметно для караульных, выбрался с территории госпиталя. Лагерь спал. Лишь одиночные костры горели у палаток, согревая тех, кто нес ночную службу, охраняя покой отдыхающих солдат и офицеров.
Возле одного из костров, встрепенулся человек. Он приподнялся на локте и сонно посмотрел на меня. И тут же глаза его начали трезветь. Сон моментально исчезал.
— Товарищ! — горячо прошептал солдат, вытягивая ко мне скрюченные пальцы. — Товарищ Григорьев! Комсорг! — захрипел голос. — Стойте! Подождите!
Сердце мое остановилось. В груди похолодело. Я дернулся в темноту, исчезая во мраке рядов палаток. Сердце бешено заколотилось. «Кто это?! Кто?!» Я старался не оглядываться назад, стремительно, набирая скорость и переходя на легкий бег. Наверное, со стороны мое поведение казалось странным. По дальше от этого места! Кто бы это не был о не должен обо мне знать!!! Как такое возможно? Откуда он знает, что я комсорг?! Откуда он вообще знает, что я здесь?! Я не хочу! Я прапорщик Григорьев и никому не товарищ!
Вот и моя палатка. Караульный вышагнул из темноты, преграждая мне путь.
— Не признал, ваше бродь, — успокоился через мгновение солдат. — Случилось чего? Глаза шальные! Или привиделось, что?
— Привиделось, — сказал я, срывающимся голосом.
— Да, ночи здесь темные. Всякое может привидеться. Вы бы не шастали, господин прапорщик, один. Неровен час — уволокут красные в плен.
— Да, как им сквозь наши позиции просочиться то?
— Ооо, там такие же казаки-пластаны, как и у нас. Везде шастают. Для них преград нет.
— Отставить разговоры!
— Есть, ваше бродь! — Рядовой вытянулся в струнку.
Осмотрев караульного внимательным взглядом, я приоткрыл полог и юркнул внутрь, не в силах справиться с волнением. И только, опустив холодный брезент, облегченно выдохнул.
Глава 12
— Слава Богу, — приветствовал меня подпоручик Аверин, полушёпотом. В глазах его отражались блики огонька керосинки. И от того казалось, что он они блестят и сам он встревожен и взволнован. — Заставляете ждать, господин прапорщик.
— Прошу прощения, Михаил Иванович, — моментально отреагировал я. — Но мои часы точны и до выхода у нас остается еще минимум час с четвертью.
— Полноте, Михаил Степанович, — голос Аверина стал мягче.
