Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
по всему югу России. Для крестьянских детей он организовал сельскохозяйственную школу, ставшую основным источником ремесленных кадров в районе. Гриша позаботился не только об образовании, но и о быте ребят, построив для них общежитие с библиотекой и собрав из особенно голосистых хор. В Могилевском же имении у него была конюшня, где он занимался коневодством. Его чистокровные рысаки стали получать награды на всех конных выставках Екатеринославской губернии, чем Гриша гордился безмерно. Крестьяне были благодарны Елисееву за такую заботу и платили ему добросовестным трудом. Кроме того, они ценили отсутствие всякого снобизма и высокомерия в нем. Гриша любил влезать во все детали любого процесса, не гнушался никакой работы и в общении был совершенно прост.
Правительство активно и в определенной степени небеспочвенно критиковалось за сам голод, за аграрную отсталость страны, за свободный рынок и за развитие железных дорог, которые способствовали экспорту зерна, за замалчивание проблемы и за недостаточно эффективное решение ее.
V
Сыновья теперь мало видели Григория Григорьевича. Он много времени проводил в имении или был полностью погружен в дела торгового дома. Придя поздно вечером домой, валился с ног от усталости. Но дети не страдали от отсутствия внимания. С ними всегда были рядом Мария Андреевна, которая снова была беременна, Манефа и дядя Саша со всей своей семьей. Александр Григорьевич, у которого дочь была уже взрослой замужней женщиной, часто посвящал свое время племянникам. Ему нравилось читать им сказки на ночь и рассказывать семейные байки про прадеда Петра, основавшего их дело, про дедов Сергея, Степана и Григория, как они строили корабли и плавали в дальние страны за товаром. Гуля любил, когда Александр Григорьевич брал его с собой в построенную больницу. Дядя общался с мальчиком как со взрослым человеком, что семилетнему племяннику очень льстило.
В каждый свой приезд домой Гриша видел, как все больше слабеет отец. Григорий Петрович продолжал шутить и сыпать пословицами, но голос его становился все тише и обрывистее, походка более шаркающей, некогда степенная фигура стала скрючиваться, словно под гнетом всех прожитых лет. Отец мог заснуть, сидя днем за обеденным столом или вечером во время семейных посиделок. Грише было больно это видеть. Он понимал, к чему все идет, но гнал от себя печальные мысли. Отец был для него столпом, опорой, без которой он слабо мог себе представить свою жизнь. Естественно, Григорий Петрович не мог уже вести дела, как раньше, поэтому практически вся нагрузка легла на Гришу и Александра.
Темным ветреным февральским днем 1892 года Григория Петровича не стало. Ушла эпоха. Как сыновья не готовились мысленно к этому моменту, смерть отца стала для обоих страшным ударом.
За неделю до кончины Григорий Петрович призвал их, чтобы объявить свою последнюю волю. Он уже не вставал с кровати и понимал, что конец его близок.
– Что же, сынки, от смерти под камнем не укроешься. Вот и мне она уж в глаза смотрит, – отец пытался говорить бодро, насколько ему позволяли оставляющие его силы.
Сыновья потупили глаза, скрывая наворачивающиеся слезы. Не положено было взрослым мужчинам показывать свои чувства, но от этого горе меньше не становилось.
– Живите дружно. Помогайте друг другу. Торговый дом вам двоим оставляю. Там в завещании все написано, – Григорий Петрович слабо махнул рукой на ящик стола. – Гриша, блажен тот, у кого все страсти у разума во власти. Обуздывай свой пыл, иначе он тебя погубит. Саша, ты направляй его. Теперь ты за старшего… Берегите семью, внуков… и дело наше приумножайте, чтобы, когда ваш черед придет, вам было что своим наследникам передать… Внукам оставляю деньги… на обучение. Пусть Маша распоряжается… Саша, в наш банк положите, покуда дети не вырастут… так надежнее…
Гриша был не в силах произнести ни слова. Он опустился перед отцом на колени, взял его руку и прижался к ней со слезами. Отец с любовью положил другую руку ему на голову, словно благословляя.
– Машу береги, не обижай… – тихо наказал Григорий Петрович.
– Гореть мне в геенне огненной, если хоть одна слезинка упадет из ее глаз! – с мало уместным пафосом воскликнул сын.
Григорий Петрович слабо улыбнулся. В этом был весь его сын. Что сделаешь против натуры? И все же он уходил счастливый, гордый своими детьми. Он вырастил их умными, честными, благородными и добрыми людьми. О чем было еще мечтать на смертном одре?
Почти все петербургские газеты опубликовали сообщение о смерти Григория Петровича. Вспоминали не только его успехи в торговле, но и редкой щедрости благотворительность – существенные пожертвования на нужды славян во время Сербско-турецкой войны, на нужды русской армии во время Русско-турецкой войны, в помощь голодающим и прочие регулярные благодеяния.
Отпели Григория Петровича в церкви Елизаветинской богадельни. Похоронили, как он и пожелал, в семейном склепе под Казанской церковью, построенной Елисеевыми на Большеохтинском Георгиевском кладбище, рядом с Анной Федоровной. Тысячи петербуржцев пришли проститься с ним в морозный февральский день, презрев холод.
Это была потеря для всей большой семьи Елисеевых. Последний из отцов-основателей, выведших семью на высокий уровень, покинул их. Для многочисленной родни он был центром силы и мудрости. К нему бегали за советами и за помощью. Поэтому родственники пришли помянуть старца не из-за того, что он почти всех упомянул в завещании, а чтобы искренне отдать дань уважения памяти великого человека.
VI
Гриша с головой ушел в работу. Так ему было легче перенести горе и смириться с утратой.
В апреле у Елисеевых родился еще один мальчик. Маша захотела назвать сына Сашей, в честь Александра Григорьевича. Они очень сблизились в последнее время. Пока Гриша пытался забыться, работая день и ночь, Александр еще больше погрузился в общение с племянниками. Он практически заменил им и деда, и отца.
Однако Александру Григорьевичу нелегко было продолжать жить на Васильевском острове. Слишком уж все напоминало о Григории Петровиче. Хотелось перемен. Он стал подыскивать себе новый вместительный дом. И нашел. Это был настоящий дворец на Французской набережной, который продал ему князь Волконский, сын декабриста. Александр Григорьевич и Елена Ивановна переехали туда вместе с Лизой и ее мужем. Они обустроили под себя двадцатитрехкомнатную квартиру в бельэтаже. Места хватало всем. У каждого была своя спальня, у хозяина и хозяйки было по кабинету, было несколько гостиных для ошеломительных приемов, была столовая и бильярдная и еще множество различных помещений. Остальные квартиры в доме сдавались внаем.
Пора было Григорию Григорьевичу и Марии Андреевне учиться жить самостоятельно. Гриша разницы не заметил. Его дома почти не бывало. Маша же тосковала по
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
