старались смертью остановить распространение христианства. Не получилось у них. Потом римляне-язычники начали. Не поклонились языческим статуэткам, – смерть! Лютая, пыточная, изуверская… Я даже никак не пойму, как такой ужас один человек мог для другого изобрести: и колесование, и кипящая смола, и пилами пилили, и камнями побивали! Вот и получается, что не годами, не столетиями, а веками не высыхала река из мученической крови! Так люди стоят только за Правду! Христианство – это наша Правда и наше Спасение!
И Петруша с такой же болью и с таким же состраданием начал рассказывать про мученический подвиг первых христиан. И получалось, что гонения повторялись как под копирку, и неважно, в каком году это происходило и в каком тысячелетии – организовывала их одна и та же сила.
Степану, сидящему на ящике рядом со старичком в смешной шапке, вдруг открылась вся грандиозность истории христианства. Петруша говорил обо всём просто и понятно, без пафоса и прикрас. Он хорошо помнил события и любил святых мучеников, все они были его примером, его гордостью, страдания их были и его страданиями.
Старичок, который никогда не называл себя иначе, чем дураком, проговорил:
– Три века прошло после крестной смерти и Воскресения Иисуса Христа, в начале IV века император Максимиан писал: «Если земля не отказывает нам в жатве, если не открывается вдруг губительной войны, если вредоносный воздух не заражает наших тел, если море не бушует от силы ветра, если земля, мать и питательница всех тварей, не колеблется в своих основаниях – это дело благоволения богов. Если же случаются подобные несчастия, то причиной их служит вредное заблуждение некоторых людей, то есть христиан».
Ты понимаешь? Значит, что бы ни произошло-ни случилось, во всём обвиняли христиан, хватали их, пытали, устраивая нелепые, совсем глупые допросы, и предавали их истязаниям и смерти. И чем удачливее и знаменитее был император, тем более страшные и более длительные наступали гонения. Стёпушка, тебе это ничего не напоминает?
– Сталинские репрессии… – прошептал, поёжившись, Степан, спиной чувствуя близость «Крестов».
– Да… И ленинские… И сталинские… Вот и мне – ой, как напоминает, – подтвердил Петруша, легонько похлопав мальчика по спине.
А потом он рассказал, что во время допросов первых мучеников тоже составлялись Акты, для этого всегда присутствовали нотарии – писцы, которые записывали и вопросы следователей, и ответы христиан. Некоторые Акты сохранились, они и рассказали нам о стойкости и мужестве древних христиан.
На допросе у проконсула Сатурнина были Сперат, Нартзал, Киттин, Доната, Секунда и Вестия.
Проконсул сказал им: Вы можете удостоиться прощения у господина нашего императора, если вернётесь к надлежащему образу мыслей.
Сперат: Никогда мы не поступали дурно и не совершали несправедливых поступков, никогда никого не проклинали. Встречая плохое к себе отношение, благодарили, поскольку мы чтим нашего Повелителя.
Ни кражи, ни обмана я не совершил; а если что покупаю, то плачу подать, ибо знаю Господа моего, Царя царей и Владыку всех народов.
Проконсул сказал всем: Оставьте эти свои убеждения. Перестаньте участвовать в этом безумстве!
Киттин сказал: Нет иного, кого боялись бы мы, кроме Господа Бога нашего, пребывающего на Небесах.
Доната сказала: Почтение Цезарю как Цезарю, но страх и благоговение – нашему Богу.
Вестия сказала: Я – христианка.
Секунда сказала: Хочу быть той, кто я есть.
Проконсул спросил Сперата: Ты настаиваешь, что ты христианин?
Сперат сказал: Да. Я – христианин.
Проконсул спросил: Вы не хотите взять время на размышление?
Сперат ответил: Столь праведное дело не требует никакого размышления.
Через тридцать дней состоялся второй допрос.
Сперат снова сказал: Я – христианин.
И все согласились с ним.
Тогда проконсул Сатурнин зачитал с таблички приговор: Сперата, Нартзала, Киттина, Донату, Вестию, Секунду и других надлежит казнить мечом.
Сперат сказал: Благодарим Бога.
Нартзал сказал: Сегодня мы станем свидетелями на небесах. Благодарим Бога.
Остальные тоже сказали: Благодарение Богу!
И тут же были обезглавлены за имя Христово.
– Палачи секли мечами своими и мужчин, и женщин, не разбирая. Только за то, что они были христианами и соблюдали Заповеди Христовы… – вздохнул Петруша. – Кто бы мог подумать, что и мы доживём до такого времени, когда христиан снова станут хватать и умучивать. Это я, конечно, дожил, а для тебя, слава Богу, – это давняя история. И, знаешь, как я буду усердно Богу молиться, лоб расшибать, чтобы она не ожила ни для тебя, моего радного внучка, ни для твоих детей и внуков!
Шумели машины на мостовой, не сбавляя скорости, город жил своей жизнью. Петруша прикрыл глаза и некоторое время сидел в молчании, потом заговорил вновь:
– Со всей строгостью закона судили на Литейном, в Большом доме страшно опасную преступную группу, в которую входили: пожилая матушка-игумения, игумен монастыря и несколько священников. Я уж, посчитай, сколько на белый свет гляжу, всякого перевидал, но всё понять не могу, вот чем они так советской власти угрожали? Неужели Сталин да все его помощники такими верующими людьми были и так сильно Бога боялись? Вот объясни мне, старику, какая здесь логика?
Если в Бога не верили совсем, ни чуточки, и Православие объявили поповской выдумкой, и храмы закрыли и повзрывали, чтобы не отсвечивали, то что такого угрожающего новой власти могли сделать монахини? монахи? духовенство? Ни оружия, ни власти, ни могущества у них отродясь не бывало. Только крестное знамение да молитва скромная.
Неужто богоборцы эти беспощадные так в силу молитвы верили и Бога боялись?! Или слепо в угоду тьме своих граждан не щадили, отдавали без счёта и сожаления?
Господь наш говорил: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: “перейди отсюда туда”, она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас».
А у новомучеников вера была гораздо больше, чем эта крошечная песчинка – горчичное-то зёрнышко!
Ты представляешь, радость моя, какая силища – наша вера! Не то что прогнать из святой Руси богоотступников, коммунистов-партийцев, а и землю сотрясти, и море раздвинуть может. Если верил в это Сталин, тогда понятно, почему по его приказу батюшек и матушек отлавливали, мучали и смерти предавали. Да при том тайно это делали, будто не законный суд вершили, а подлое злодеяние. Видишь, какой, может быть, верующий был человек! Недаром его в святые сейчас все кому не лень записывают… – горько вздохнул Петруша. – Ещё и святых-то сколько после себя Церкви оставил, не счесть… Только в одну «контрреволюционную», «преступную» группу включили шесть человек. А начни о них рассказывать, так вроде и не случайно в одну-то группу все попали. Но не потому, что преступники и единое злодейство совершили по сговору, а потому, что святые всё
