и все дети, которых я буду учить, станут напоминать мне о тебе!
Теперь я учительница английского, сынок, и я продолжу сама учить этот язык, чтобы мы могли поговорить, когда встретимся! Я знаю, ты к тому времени будешь уже большим американским мальчиком или даже молодым человеком!
Береги себя, мой Дзинсэй, я, как всегда, крепко прижимаю тебя к сердцу.
В маленькой каюте корабля, неутомимо разрезающего океанические волны, молодой человек тяжело вздохнул, читая последнее в связке письмо его матери. Ему казалось, что он смотрит на сцену, где разворачивается драма…
ГЛАВА 17
Утром первого дня работы в миссионерской школе Тёо-Тёо надела свое самое скромное кимоно с узором из белых и синих цветов и простым, неброским оби. Наряд выбрала и подготовила для хозяйки накануне вечером Судзуки.
— Теперь, когда вы учительница в миссионерской школе, вы должны одеваться как подобает, носить простые кимоно сдержанных цветов, как это, сине-белое, — с гордостью сказала служанка.
В глазах Судзуки вспыхнули веселые искорки, когда они с Тёо-Тёо одновременно вспомнили вычурные красные кимоно с крикливым цветастым узором, которые она носила под стать яркому макияжу в бытность свою гейшей. К счастью, теперь эти крикливые наряды были убраны в деревянный ящик и задвинуты подальше в осиирэ, чтобы не попадались на глаза и с божьей помощью со временем забылись.
Миссис Синклер предложила прислать за ней рикшу, но Тёо-Тёо отказалась, предпочитая идти от дома до миссионерской школы возле американского консульства пешком мимо порта. Она нервничала, не зная, чего ожидать от учениц, ведь до этого она учила только гейш и девушек из питейных заведений не лучшей части города. Бодрая прогулка на свежем утреннем воздухе успокоила ее, и, подходя к школе, Тёо-Тёо чувствовала, что готова к встрече с классом, какие бы трудности ее ни поджидали.
Это были девочки от десяти до шестнадцати лет, собравшиеся, чтобы учить английский — язык невероятно важный, как им сказали, для их будущего теперь, когда Япония все шире открывает двери иностранцам и с каждым днем в Нагасаки все больше кораблей и торговцев из Америки и Европы.
Однако, судя по всему, этот довод не произвел на девочек большого впечатления, поскольку первое, что заметила Тёо-Тёо в своих подопечных, было отсутствие энтузиазма и желания учиться.
Новые ученицы не были похожи на гейш — те забрасывали ее вопросами и с жадностью усваивали английские слова, которым она учила их в импровизированной классной комнате, уставленной барными стульями. Девочки из миссионерской школы пришли сюда не по своей воле.
Тёо-Тёо всегда знала, что гейши с таким энтузиазмом учат английский, чтобы улучшить свои разговорные навыки и заслужить больше чаевых от моряков, по естественным причинам тяготевших к «англоговорящим» барам, как гордо значилось на вывесках снаружи. К тому же всегда существовала надежда на роман между прекрасной англоговорящей гейшей и очарованным ею моряком, и поэтому девушки учились еще прилежнее и во время занятий ловили каждое слово учительницы.
Но Тёо-Тёо это не отвращало, потому что, какими бы ни были их мотивы, ей нравилось чувствовать, что она приносит пользу, а не только исполняет легкомысленные бездушные обязанности гейши.
Девочки из миссионерской школы жили в хороших домах и не голодали. Их занимали более увлекательные предметы, чем мысли о будущем, и Тёо-Тёо не чувствовала той же отдачи, как при обучении гейш. Ей едва удавалось заставить их усвоить половину того, чему она учила. Отчаявшись, Тёо-Тёо даже стала рассказывать им небольшие истории о гейшах, чтобы привлечь их внимание.
Но ей нравилось находиться в миссионерской школе и в особенности обедать с миссис Синклер, потому что она могла слушать рассказы этой почтенной дамы об Америке и забрасывать ее вопросами. Тёо-Тёо запоминала каждую крупицу полученной от миссис Синклер информации, чтобы иметь более полное представление о жизни Дзинсэя в этой стране.
В какой-то момент Шарплесс назвал ей школу, куда зачислили Дзинсэя, и она спросила миссис Синклер об этой школе.
— Боже мой, — ответила американка. — Да это одна из самых престижных школ в Нью-Йорке, без хороших связей туда не попасть!
— Наш Дзинсэй учится в лучшей школе Америки, — гордо заявила Тёо-Тёо Судзуки тем вечером. — Я сегодня узнала у миссис Синклер. — Ее лицо сияло от материнской гордости. — Миссис Синклер — американка из Нью-Йорка, ей ли не знать.
Неутихающую сердечную боль от разлуки с сыном слегка облегчила уверенность, что он уехал туда, где его ждет лучшая доля, чем жизнь ребенка-хафу в Нагасаки. Тёо-Тёо чувствовала, что ее великая жертва была во многом оправдана, пусть ее жизнь и опустела навек.
Теперь, когда она стала порядочной женщиной, оставаясь при этом молодой и красивой, всего двадцати двух лет от роду, брачный посредник почувствовал возможность выгодной сделки и нанес ей визит.
Тёо-Тёо не понравился этот хитрый старик с глазами-щелочками, которые осмотрели ее с головы до ног, оценивая перспективы удачного обручения с выразившим заинтересованность клиентом.
К счастью, годы работы гейшей научили Тёо-Тёо вести себя дипломатично при любых обстоятельствах и держать эмоции под контролем, что особенно важно было сейчас, потому что Накадзима обладал большим влиянием в обществе. Он удваивал свой доход, выдавая ссуды с щедрых комиссий, полученных за удачное посредничество.
— Что привело вас сюда, Накадзима-сан? — вежливо спросила Тёо-Тёо, хотя прекрасно знала, что ему нужно.
— Один деликатный вопрос, — ответил Накадзима, и его глаза-щелки сузились в улыбке от предчувствия удачного сватовства. — Вы все еще довольно молоды и, если позволите сделать вам комплимент, красивы, и я уверен, вы задумывались о том, чтобы найти кого-нибудь, кто бы о вас позаботился. Один мой клиент очень в вас заинтересован. Это состоятельный купец, он может обеспечить вам достойное существование и будет относиться к вам с теплотой.
Тёо-Тёо нисколько не привлекал брак с этим купцом — она знала, что речь идет о вдовце пятидесяти лет с четырьмя взрослыми детьми, слишком старом для нее.
Но вслух она дипломатично ответила:
— Спасибо за вашу заботу, Накадзима-сан. Это очень внезапное предложение, поэтому, пожалуйста, дайте мне время над ним подумать.
— Конечно-конечно, — тут же учтиво сказал Накадзима, хотя Тёо-Тёо знала: он недоволен тем, что не может поторопить ее. — Такие вещи требуют размышлений и обсуждения, поэтому я зайду, скажем, через неделю. Если к тому времени вы примите решение, я организую встречу, и уверяю, мой клиент произведет на вас очень благоприятное впечатление.
Тёо-Тёо кивнула, скорее чтобы избавиться от него, нежели действительно соглашаясь через неделю принять решение. Она отметила про себя с долей иронии, что Накадзима не сомневается
