морская черепашка.
— Я куплю у вас несколько штук, — говорит он.
Сама Оушен так устала, что не в состоянии ни на что реагировать. Завернутая в полотенце, вся покрытая гусиной кожей, привалилась к нему, посапывает. Переохладилась. Он выносит ее на пристань на руках, капитан передает ему поводок Сюзи.
— Хорошая у вас собака, — произносит он с уважением.
— Вы с ней хорошо смотритесь вместе, — шутит Гэвин.
— Я знаю. Когда-то у меня был песик такой же породы, я назвал его Мампс. Лучшая собака за все время.
— Правда?
— Точно. А сейчас у меня кот. Он живет со мной на катере.
Погрузив Оушен в шлюпку, Гэвин гребет к яхте, глядя, как огненный шар солнца закатывается в море, а небо привычно меняет цвет — от розового с оранжевыми всполохами до серебристо-серого. Они с Сюзи на двоих выпивают двухлитровую бутылку воды, падают на спальники в кают-компании и мгновенно засыпают без ужина, а он даже не переодевшись.
Море высосало воду из его тела, он смертельно устал, не может шевельнуть ни ногой, ни рукой. Слыша собственный храп, погружается в сон, но этот сон отнюдь не мирный. К нему приплывает полосатая крылатка с мрачным лицом самурая, она появляется снова и снова, напоминая о чем-то очень тоскливом. Ураган разрушил океанариум во Флориде, рыбы-убийцы вылились вместе с водой в Тихий океан, доплыли до Карибов. Волна обрушилась на его дом в Тринидаде, разбила, смыла их красивый домашний аквариум, оставив в грязи лишь трупики золотых рыбок. Он видит безмятежное спящее лицо Клэр — до наводнения они жили в уверенности, что ничего плохого с ними случиться не может. Подумаешь, дождь! В Тринидаде каждый год идут дожди. Клэр — креолка, и хотя ее кожа белая, как снег, наследство прадедушки шотландца, она — потомок плантаторов, которые несколько веков назад торговали какао-бобами. И там, где она росла, угроза ураганов существовала постоянно, она с детства знакома со штормовыми ветрами, безжалостными ливнями. Но в ночь наводнения она как будто замерла, а с тех пор и вообще затихла, поникла, завяла.
Гэвин спит, но его мозг пульсирует, а сердце бьется в груди, пытаясь понять и принять его собственное участие в той роковой ночи.
Глава 8
БЕЛЫЕ ГОРЫ
Утром Гэвину становится легче, он понимает, что привык к новому ритму жизни, знает, какие работы необходимо выполнить на «Романи». Он вспомнил ее забытое тело, она вспомнила его: ведь они благополучно добрались до островов Эй-Би-Си! На самом деле их следовало бы назвать Эй-Си-Би, ведь сначала идет остров Аруба, за ним — Кюрасао, а уже потом Бонэйр[6]. Гэвин решил, что они встанут на якорь в Кралендейке и простоят как минимум неделю. Он немного устал от моря: одну минуту он уверен в своих силах, а в следующий момент его охватывает паника… Что за вечные смены настроения! Острова Лос-Рокес вызвали тоску, а вот на Бонэйре он чувствует себя счастливым. Сегодня они сойдут на берег и поедут осматривать остров. Оушен понравятся фламинго.
Гэвин берет в аренду машину и направляется прочь от моря. Выехав на основную трассу, поворачивает на юг. На восточном побережье Бонэйра море не такое спокойное, нежное, здесь нет манящих морских лесов, подводных пейзажей. Этот берег гораздо суровее, волна такая высокая, что пришвартоваться невозможно, а дайверов подстерегают акулы-людоеды. Поэтому здесь так мало населенных пунктов.
Они едут вдоль побережья, рассматривают высокие кактусы-свечки и приземистые опунции, проезжают стада диких ослов, которых пятьсот лет назад завезли сюда из Испании, снова видят ящериц. Множество ящериц. Только эта разновидность серого цвета, они бородатые, а самцы достигают двух метров в длину. Ящерицы застыли на обочине дороги, как бетонные статуи, греются на солнце или отдыхают в зелени кустов. Они похожи на конквистадоров своими заостренными, покрытыми шипами шлемами, оловянными доспехами, переливающимися всеми цветами радуги. Он останавливает машину, чтобы полюбоваться на них.
— Папа, это кто? — с испугом спрашивает Оушен.
— Тоже ящерицы, детка, только очень большие.
— Какие страшные!
— И не говори. Их называют игуанами.
— Как та, что упала с дома бабушки Одри?
Гэвин невольно ухмыляется. Рядом с домом его матери в Тринидаде жила игуана, которая часто забиралась на кокосовую пальму, засыпала на солнце и падала прямо в сад.
— Да, примерно такая же.
— А эти ящерицы тоже могут забираться на дерево?
— Да.
— И падать нам на голову?
— Ну, только если заснут.
— Ну нет, только не на мою! — и Оушен картинно закрывает руками головку в панамке.
— А ты знаешь, что они приплыли сюда из Южной Америки? Дрейфовали вместе с морскими течениями иногда по нескольку дней подряд, а если повезет, находили упавшее дерево и плыли на нем.
— Как тот белый порошок?
Гэвин снова ухмыляется:
— Именно так, котенок.
— Ящерицы и белый порошок путешествуют на деревьях?
— Бывает.
— В Карибском море?
— Особенно здесь. Правда, в нашем море и кое-что похуже можно найти.
— Что, например?
— Старый ингалятор.
Они едут дальше на юг, пока земля не становится ровной и не приобретает цвет пепла. Здесь тоже идут дожди, и серая земля, как тигриными полосками, покрыта длинными серебристо-синими лужами. Недалеко от побережья дождевая вода скопилась в низине, образовав болото, одно из пяти, имеющихся на острове. В прошлый его приезд на этом месте были лишь засохшие равнины, но сейчас среди водной глади как островки торчат зеленые кочки. Фламинго обожают кормиться в солоноватой воде, здесь в изобилии водятся креветки и разные вкусные личинки. Впрочем, сейчас вода тут пресная, ведь недавно шел дождь, и фламинго пока не прилетели.
Они едут дальше, дорога идет между мерцающими под солнцем болотистыми озерцами, то тут, то там появляются ветряные мельницы, а вот и солончаки обнажились, огромные плоские бассейны, глубиной всего в несколько дюймов, сюда вода поступает прямо из моря. Значит, пора тормозить. И правда, впереди они видят шесть фламинго, стоящих на одной ноге и роющихся горбатыми клювами в соленой отмели.
— Ну, смотри на красоту! — Он показывает рукой.
— Ой, розовые птицы!
— Да. Это фламинго.
— Можно подойти к ним, папа?
— Они довольно стеснительны, но мы можем попробовать.
Оставив небольшую щель в заднем окне для Сюзи, они выходят из машины и, взявшись за руки, идут вдоль пустой дороги в сторону фламинго.
Птицы видят их, но не проявляют никакого беспокойства. Гэвин останавливается в десяти метрах от них.
— Папа, они нас не боятся? — шепчет Оушен.
— Видишь, пока нет.
— А как они летают с такими ногами?
— Сначала хорошенько разбегаются, а потом взмывают в небо.
— А
