на Софью, ожидая ответа. На её глазах навернулись слёзы.
— Девочка моя, только не расстраивайся, иначе это плохо скажется на здоровье наших детей. Пойми, я тебя люблю и никогда не оставлю, буду помогать до последнего моего вздоха. Обещаю. Только прими правильное решение.
Он обнял её и пошёл к выходу. Вечером того же дня в квартире Самохиных раздался звонок. К телефону подошёл хозяин.
— Слушаю.
— Я согласна. Но у меня есть условия.
* * *
Самохин — старший глубоко вздохнул, выныривая мыслями из прошлого. Даже теперь в воспоминаниях он тяжело переживал ту встречу. Но увидев на экране телефона красивое молодое лицо Алисы, улыбнулся и нажал на кнопку наушника.
— Да, малыш.
— Дорогой, возьми по дороге хорошего вина и сыра. Твоя малышка ужасно проголодалась.
«Хм, — Самохин улыбнулся своим мыслям, — Алиса — это наименьшее из зол, ибо девушки сейчас такие привередливые. А она просит какие-то мелочи, прямо-таки эконом-вариант».
— Может, тогда заскочу в ресторан и закажу что-нибудь посущественнее? Что ты ещё хочешь, чтобы я привёз?
— Может, тогда вечер проведём не в квартире, а в ресторане?
— Я же тебе объяснял, — начал злиться Юрик, — не хочу, чтобы меня видели с другой женщиной. Если помнишь, я женат.
— Хорошо-хорошо, успокойся. Я ни на что не претендую, просто очень тебя люблю.
Самохин ухмыльнулся: так-то лучше. Он вообще не терпел своенравных и корыстных женщин и прощался с ними очень быстро, если видел, что они претендуют на нечто большее, чем он мог им дать. То ли дело Софья — красивая, независимая Софья. С ней бы он сейчас поехал куда угодно и не постеснялся показаться в лучших ресторанах мира.
Согласившись отдать одного из двойни, она поставила несколько условий: во-первых, ребёнок должен чувствовать себя с родителями комфортно, для этого они должны его любить, во-вторых, дать ему прекрасное воспитание и образование, в-третьих, он ни в чём не должен нуждаться, в-четвёртых, в восемнадцать лет Юрик обязан рассказать ребёнку, кто его настоящая мать. Конечно, Самохин согласился на все условия сразу, даже не вдумываясь в их смысл. Только выполнить из четырёх пунктов смог два — где говорилось о прекрасном образовании и достатке.
Глава 19
Когда Лиза и Виталий добрались до дома Бернгардт, на смену оцепенению, а потом брезгливости пришёл истеричный смех.
— Ну что? Приятно сложился вечерок? Эй, друг! — Лиза похлопала Виталия по плечу. — Ты на меня обиделся, что ли? Прости, не дала досмотреть пьесу.
— Нет, конечно, не обиделся.
— Вот такая у него была физиономия, — девушка встала с дивана и попыталась изобразить, как у Артёма вытянулось лицо при виде Лизы и Виталия.
Лиза снова захихикала, и Виталий, вспомнив удивление на лицах гуляющей по фойе парочки, тоже не смог сдержать улыбку. Через мгновение парень стал серьёзным.
— Ты сегодня невероятно красивая, просто невероятно, поэтому Артём так на тебя смотрел.
— Я не произведение искусства, чтобы мной любоваться. — Лизе не понравились слова друга. — Пусть смотрит на свою длинноногую визави.
— Любишь его, да? — тихо спросил он, внимательно глядя в её глаза необычного василькового цвета.
В это время очень кстати пискнул телефон, оповещая Лизу о пришедшем сообщении, что дало возможность ей перевести дыхание и продумать ответ. SMS была от Никиты, он писал, что вернётся поздно. Так в их семье было заведено всегда: предупреждать близких, если нужно задержаться.
Лиза села рядом с Виталием и устало уткнулась лицом в ладони.
— То, о чём ты говоришь, невозможно. Он — мой препод. И всё.
— Это такая установка, да? — сочувственно проговорил Виталий. — Я тоже постоянно себе внушаю: буду рад, если Ирина обретёт счастье со своим бизнесменом, но пока у меня ничего не получается.
И вдруг его ресницы дрогнули, лицо перекосила страдальческая гримаса — и он спешно заторопился домой. В прихожей, уже у входной двери, Виталий глухим голосом спросил, отведя взгляд:
— Скажи, тебе в день моей свадьбы с Ириной, тоже было больно?
Мысли Лизы перенеслись в то время, когда ей только-только исполнилось семнадцать. Девушке вспомнилось, как она сбежала из ЗАГСа, не выдержав невыносимой пытки — видеть счастливым Виталия рядом с Ириной.
— Честно? — Он кивнул. — Да.
— Прости.
— Я давно простила. Не надо об этом снова. — Когда-то она поклялась себе ни в кого больше не влюбляться, а жить учёбой, придуманными хобби и чёрт его знает ещё чем. — Состояние, о котором ты спрашиваешь, довольно быстро прошло, как только я нашла увлечение.
— Какое?
— Рисование, — засмеялась Лиза. — И изучение языков: кроме родного немецкого, ещё английского и испанского. Тебе нужно чем-то заполнить освободившуюся пустоту, чтобы времени на тоску не осталось вообще.
Она немного лукавила, не желая рассказывать, что даже полная занятость в двадцать четыре часа в сутки не позволила ей сразу выкинуть из головы парня. Но зачем ему знать об этом?
— Заполнить пустоту, — эхом повторил Виталий. — Скажи, а ты бы могла снова полюбить меня? — Он бросил на девушку быстрый пронзительный взгляд.
Лиза понимала, что, скорее всего, ответ ему не понравится, и всё же сказала правду:
— Нет. Прости. Однако в качестве подруги можешь рассматривать меня смело.
— Спасибо и на этом, — Виталий подошёл к ней и слегка приобнял. — Ты тоже зови, если возникнет необходимость отвадить очередного кавалера. — Он улыбнулся: — Ну или просто понадобится помощь.
— Посмотрим. Время покажет, — как можно мягче и дипломатичней произнесла Бернгардт.
— Хотя мне бы очень хотелось, чтобы ты посмотрела на меня не только как на друга. Не провожай, дверь закрою сам. — Виталий подошёл к Лизе и нежно поцеловал её в щёку.
«Ну зачем мне ещё и эта головная боль? Нет, не хочу снова», — застонала про себя девушка. Она вспомнила, как в семнадцать, всего три года назад, тяжело переживала сказанные Виталием злые слова: «Мне, образно выражаясь, надоело играть с тобой в детской песочнице. Поищи для этого прыщавых ровесников» — так он намекнул на несовершеннолетие девушки и её строгие моральные устои, возведённые в принцип. Всё, на что она была способна, невинные поцелуи. Виталия же в его двадцать три тогда забавляли другие игры с тётеньками постарше, к примеру, с Иркой. Вскоре за необдуманно сказанные слова парень получил от Никиты несколько синяков и ссадин и пришёл к Лизе с извинениями. А она замкнулась, превратившись в затворницу.
Став старше, Лиза поняла простую истину: остаться в живых после расставания с любимым ей помогла голова.
Она заткнула разорванное в клочья сердце, а потом она же и залечила его раны.
Её голова — два уха, они чётко услышали его
