3.2. Позиции сторон в конце 1970 — начале 1971 года
Встреча послов, назначенная на 23 ноября 1970 г., могла прояснить перспективы компромисса в вопросе о гражданском доступе.
П. А. Абрасимов, выступая на этой встрече, вновь подчеркнул, что внесенные советской стороной на прошлой встрече формулировки по гражданскому транзиту составлены с максимальным учетом пожеланий трех держав и могли бы явиться неплохой основой для договоренности. Он обратил внимание трех послов на то, что в ходе переговоров впервые обсуждается вопрос о достижении такого урегулирования по гражданскому транзиту, которое исключало бы возможность возникновения трений и осложнений в будущем. «Для нас, — сказал Абрасимов, — необходимым и важным является фиксация того, что договоренность по вопросам гражданского транзита была достигнута в рамках компетенции сторон, что она не затрагивает действующих четырехсторонних соглашений и должным образом учитывает права и интересы ГДР… В вопросах гражданского транзита, учитывая реальное положение, наши договорные обязательства с ГДР, мы можем действовать только по договоренности с ней. Если смотреть на вещи реально и трезво, то такой подход должен быть и в интересах самих трех держав, так как коммуникации принадлежат ГДР и гражданский транзит находится в ее ведении»[238].
Раш, разъясняя свое отношение к переговорам между ФРГ и ГДР по доступу в Западный Берлин, заявил, что позиция трех держав и ФРГ ясна, и между ними нет никаких разногласий. Американской стороне, продолжал Раш, «совершенно не понятно, каким образом ФРГ и ГДР могут вступить в переговоры по доступу, если заранее не будут установлены детали возможной договоренности между ними. Иначе у них не будет основы для переговоров. Западные державы не хотят менять статуса в берлинских делах, они хотят лишь добиться практических улучшений»[239].
Когда Абрасимов еще раз напомнил, что коммуникации между ФРГ и Западным Берлином принадлежат ГДР, Раш сказал: «Если бы Западный Берлин находился в ФРГ и Советский Союз имел бы там свой сектор, то западные державы никому бы не передавали права на коммуникациях, не передавали бы ФРГ свою компетенцию»[240]. Позиции сторон в вопросе о доступе по-прежнему оставались далеки друг от друга.
Как показало заседание, состоявшееся 23 ноября 1970 г., до компромисса в вопросе о присутствии ФРГ в Западном Берлине тоже было еще очень далеко.
Раш заявил на этом заседании, что в предложениях западных держав от 4 ноября с.г. четко сказано, что разрешается делать ФРГ в западных секторах и что запрещается, какие ограничения на связи ФРГ с этими секторами налагаются. Предложения, по мнению Раша, составлены таким образом, что в них выдерживается равновесие между этими разрешениями и ограничениями. Что же касается советских формулировок по этому вопросу, то они «слишком узки, а поэтому и неприемлемы»[241].
Три державы, продолжал посол США в Бонне, разрешают западным секторам только такие связи, которые не создают осложнений и конфликтов. И если Советский Союз считает некоторые связи ФРГ с западными секторами предосудительными, то три державы во многих вопросах идут ему навстречу. Они пошли на ограничение деятельности бундестага и бундесрата, официальных визитов федерального президента и федерального канцлера. Они готовы заявить, что западные секторы не управляются ФРГ и что их не следует рассматривать в качестве земли ФРГ. Если советская сторона подчеркивает, что не было четырехстороннего соглашения по доступу, то мы обращаем ее внимание на то, что не было также и никакого соглашения четырех держав об объеме присутствия ФРГ в Западном Берлине. Оно заключается впервые. Но «если три державы заявляют, что ФРГ не управляет Западным Берлином и он не является землей ФРГ, то советская сторона говорит о том, что Восточный Берлин является частью и столицей ГДР. Западная сторона идет на значительную уступку, когда она не поднимает этого вопроса… Нужно иметь в виду, что соглашение четырех держав по берлинским делам является весьма актуальным, ключевым. Оно явилось бы ключом к другим соглашениям, в которых заинтересован Советский Союз»[242].
По словам Раша, цель западной стороны заключалась в том, чтобы достигнуть такого положения, при котором исключались бы конфликты и трения. «Если же мы, — подчеркнул Раш, — будем руководствоваться советскими предложениями, касающимися присутствия ФРГ в Западном Берлине, то это было бы основой для новых конфликтов»[243].
Что касается представительства Западного Берлина во вне, то, по мнению американского дипломата, оно ограничивается чисто практическими потребностями города — консульской защитой его граждан и т. д. Загранпаспорта жителям Западного Берлина могла бы выдавать ФРГ. Однако в этих документах проставлялась бы печать, из которой было бы видно, что это делается с разрешения трех держав[244].
Раш напомнил, что в соответствии с западными предложениями от 4 ноября 1970 г. все заседания международных организаций и конференций происходили бы в Западном Берлине с разрешения трех держав. Говоря о работе бундестага и бундесрата в этом городе, он вновь сказал, что три державы не возражали и не будут возражать против заседаний здесь комитетов этих органов и фракций политических партий.
У трех держав, продолжал посол США в ФРГ, вызывает большое сомнение советская формулировка, касающаяся демилитаризованного статуса Западного Берлина. Под понятие «военное производство» сегодня можно подвести все, начиная с производства пластмасс, кончая сталью и химическими продуктами. Мы не хотим вмешиваться в экономическую жизнь города. Необходимо, подчеркнул Раш, напомнить также и о том, что союзнические решения по этому вопросу касаются всего Берлина, а не только западных секторов[245].
Американский дипломат затронул и вопрос о представительстве министерств и ведомств ФРГ. «Мы считаем, — сказал он, — что если удалить их из города, то это приведет к напряжению как в Западном Берлине, так и в ФРГ, приведет к действительным затруднениям, которых мы не хотим»[246].
Что касается съездов и конгрессов политических партий и организаций ФРГ, то, по мнению США, «пойти на их запрещение или ограничение весьма затруднительно для западной стороны. Мы не можем пойти на ликвидацию права собраний и свободы передвижения. Это было бы против нашей принципиальной точки зрения в этом вопросе. Такое же положение создается в отношении требования советской стороны о запрещении так называемой враждебной деятельности против Советского Союза. Не забывайте, что в трех секторах и западные державы являются часто объектом критики или даже весьма бурной деятельности против них. Речь идет, однако, о свободе слова и демонстраций, на ограничение которых пойти невозможно»[247].
