Принципиальное значение имело положение о том, что если три державы уклонятся от выработки приемлемой для СССР и ГДР договоренности или преднамеренно будут вести дело к неоправданной затяжке переговоров, следует «провести обмен мнениями с правительством ФРГ на предмет осуществления правительством Брандта и правительством ГДР по принципу взаимного примера некоторых практических мер с целью достижения разрядки напряженности в Западном Берлине и вокруг него»[228]. Эти меры конкретизировались в директивах ЦК КПСС. Они могли бы охватывать, с одной стороны, свертывание де-факто политического присутствия ФРГ в Западном Берлине и отказ от политических демонстраций, затрагивающих интересы СССР и ГДР, и, с другой стороны, введение де-факто властями ГДР определенных облегчений при транзите гражданских лиц и грузов из ФРГ в Западный Берлин и обратно, а также частичное урегулирование вопроса посещений западноберлинцами территории ГДР.
Этот резервный вариант советская дипломатия должна была привести в действие в случае, «если со стороны правительства ФРГ будут даны твердые заверения, что вслед за ним будет осуществлена ратификация советско-западногерманского договора»[229]. Тем самым директивы отражали разрабатывавшуюся советским руководством линию на активизацию контактов с ФРГ по западноберлинским делам, которая вылилась в целую серию встреч В. М. Фалина с Э. Баром, к которым несколько позже присоединился К. Раш.
В директивах отмечалось также, что изложенные в них предложения советской стороны, если это будет оправдываться ходом обмена мнениями, могут передаваться представителям трех держав и правительству ФРГ в письменном виде. Наконец, в интересах более полного раскрытия концепции западных держав и имевшихся разночтений в их подходе к существу рассматривавшихся вопросов рекомендовалось и в дальнейшем практиковать двусторонние встречи с представителями тех держав, которые готовы к этому[230].
Ноябрьские директивы ЦК КПСС увеличивали возможности советской стороны на четырехсторонних переговорах. Они расширяли поле для ее маневров и предусматривали в ряде случаев несколько вариантов ответа на возможные изменения в позиции трех держав. Объективно директивы ЦК КПСС способствовали прогрессу в поисках компромисса по Западному Берлину. Советская сторона руководствовалась ими при обсуждении на четырехсторонних переговорах всех аспектов западноберлинской проблемы.
16 ноября 1970 г. СССР предпринял еще один шаг к сближению сторон по одному из наиболее острых вопросов — о гражданском доступе в Западный Берлин. П. А. Абрасимов предложил вариант формулировок, который сводился к следующему.
1. Правительства четырех держав в рамках своей ответственности и компетенции будут оказывать соответствующее содействие осуществлению по возможности самых широких мирных связей и контактов Западного Берлина с внешним миром.
2. Правительство СССР по договоренности с правительством ГДР доводит до сведения (или заявляет) правительствам США, Великобритании и Франции, что транзит в Западный Берлин гражданских лиц и грузов из ФРГ и обратно по автомобильным, железным дорогам и водным путям ГДР осуществляется соответственно общепринятым нормам международного права бесперебойно и на основе благоприятствования. При транзите указанных лиц и грузов будут применяться обычные в международной практике процедуры проверки и контроля. Это не затрагивает действующих четырехсторонних соглашений и решений и предполагает должный учет суверенитета ГДР.
3. Конкретные урегулирования по вопросам транзита будут предметом договоренности между правительством ГДР и соответственно сенатом Западного Берлина и правительством ФРГ и будут доведены до сведения западных держав.
Абрасимов подчеркнул, что эти формулировки содержат многие из положений, затронутых рабочим документом трех держав от 4 ноября с.г. Он добавил, что что если западные державы намерены выдать «мандат» ФРГ на ведение переговоров с ГДР, у советской стороны нет возражений против этого. Что же касается суверенной ГДР, то она не нуждается в таких мандатах[231].
Раш ответил, что «США никогда не признавали суверенитета ГДР, никогда не признавали, что Восточный Берлин является столицей ГДР, что ГДР осуществляет контроль на коммуникациях, не признают, что ГДР или ФРГ имеют какую-либо компетенцию над Западным Берлином или Берлином в целом»[232].
Джеклинг заявил, что английская сторона приняла к сведению согласие советского посла с некоторыми положениями документа трех держав от 4 ноября с.г., но «предложенные им переформулировки… составлены расплывчато и недостаточно конкретно излагают меры по обеспечению доступа»[233].
Более резко высказался Сованьярг. «Четыре державы, — сказал он, — несут ответственность за доступ в Берлин. Три державы не навязывают Советскому Союзу эту точку зрения, но если он считает, что такой ответственности не существует, то это ставит очень серьезный вопрос, а именно — в состоянии ли мы вообще вести переговоры о Берлине. В этом и состоит подлинная проблема»[234].
В ходе прений по обсуждавшимся вопросам Абрасимов заявил: «Нужно иметь прежде всего в виду, что обязательства сторон по намечающейся договоренности по своей форме и содержанию должны соответствовать друг другу. Если три державы хотят информировать о мерах по ограничению политического присутствия ФРГ, как это следует из их рабочих формулировок, то такую же форму должен был бы иметь и наш документ по транзиту..»[235]
Это высказывание сразу же вызвало негативную реакцию Раша. Он заявил, что эти два вопроса — о доступе в Западный Берлин и о политическом присутствии ФРГ в городе — несравнимы. «Цель сторон, — подчеркнул американский дипломат, — найти пути устранения напряженности, которая возникает почти исключительно в связи с проблемой доступа. США не ставят под вопрос то, как Советское правительство управляет Восточным Берлином и поэтому советская сторона не должна ставить под вопрос то, как три державы управляют западными секторами Берлина. США не хотят также, чтобы советская сторона ставила под вопрос, какие связи три державы разрешают осуществлять между Западным Берлином и ФРГ, которые в общем-то аналогичны связям Восточного Берлина с ГДР»[236].
Абрасимов тут же парировал выпад Раша, сказав: «Есть существенная разница между положением Западного Берлина и положением, как говорит западная сторона, „Восточного Берлина“, который уже более 20 лет является столицей ГДР. В ней не существует режима оккупации, который сохраняется в Западном Берлине. Может быть, посол США забывает, что Западный Берлин отделен двухстами километрами от ФРГ, что коммуникации в этот город проходят по территории суверенной ГДР. Это обсуждению не подлежит, и проведение каких-либо параллелей здесь неуместно»[237].
