Негативную позицию заняли США и по вопросу о запрещении НДП и реваншистских организаций. «Западной стороне, — подчеркнул Раш, — неприемлемо решение по этому вопросу, сформулированное в общей форме, где бы говорилось о неонацистской деятельности, без четкого определения, что это такое. В этом случае можно было бы подвести под понятие такой деятельности все, что угодно, даже деятельность германо-американского общества»[248].
Обобщая взгляды трех держав по вопросу о федеральном присутствии в Западном Берлине, Раш сказал: «Западная сторона хотела бы еще раз подчеркнуть, что лишь она имеет право на управление городом и она не готова отказаться от этого права. Она готова, однако, сотрудничать с Советским Союзом в тех вопросах, которые его интересуют. Мы идем далеко навстречу Советскому Союзу и надеемся, что он оценит это и проявит благоразумный подход к решению этих вопросов»[249].
К высказываниям Раша присоединился Сованьярг. Он особо отметил значение слов Раша о статусе Западного Берлина. По мнению французского дипломата, «согласие западных держав заявить, что Западный Берлин не земля ФРГ, далеко выходит за пределы практических улучшений. Это политический вопрос, политическое заявление, и мы ожидаем соответствующего отношения к нему советской стороны. Мы ожидаем от нее шагов в том направлении, которое интересует нас»[250].
Джеклинг согласился со словами Сованьярга и высказываниями Раша, которые, по словам английского посла в Бонне, покрывали все пункты советского документа по присутствию ФРГ в Западном Берлине. Он дополнительно остановился на вопросе, поднятом советским послом в отношении обеспечения политических, экономических, культурных и иных интересов Советского Союза в Западном Берлине. «Необходимо заявить, — сказал Джеклинг, — что в контексте общего удовлетворительного соглашения западная сторона, по всей вероятности, сможет сделать определенные предложения, которые пойдут навстречу советским пожеланиям. Мы хотели бы, однако, сказать, что в этом вопросе следовало бы действовать по принципу взаимности, имея в виду решение вопроса о представительстве Западного Берлина во вне»[251]. Английский дипломат, по сути дела, предлагал обменяться уступками: западная сторона в вопросе об интересах СССР в Западном Берлине, советская сторона — в вопросе о представительстве Западного Берлина во вне.
П. А. Абрасимов дал достаточно аргументированный ответ на высказывания своих западных оппонентов. Это прежде всего касалось «уступок» Запада в вопросе о присутствии ФРГ в Западном Берлине. «Западная сторона, — сказал посол СССР в ГДР, — напрасно пытается изображать свое согласие не рассматривать Западный Берлин в качестве земли ФРГ как какую-то чрезвычайную уступку. Это заявлялось многократно и ранее. Нужно четко зафиксировать, что Западный Берлин не является частью ФРГ. К тому же трем державам хорошо известно, что Западный Берлин не может быть землей ФРГ, это запрещают четырехсторонние соглашения… Во время дебатов в бундестаге в мае 1955 г. один из дальновидных депутатов сказал, что провозглашение Западного Берлина землей ФРГ было бы равносильно самоизгнанию трех держав из Западного Берлина. Так что вы нам ничего не отдаете, а скорее действуете в собственных интересах в этой связи»[252].
Абрасимов раскритиковал также заявления трех послов о «некоторых, определенных ограничениях» деятельности ФРГ в Западном Берлине. То, что ими предлагается, сказал советский посол, отнюдь не решает вопроса. Если в городе будет продолжаться враждебная Советскому Союзу и ГДР деятельность, если по-прежнему здесь будут заседать комитеты и фракции бундестага, устраиваться съезды политических партий ФРГ, о нормализации положения говорить было бы трудно. «При таком подходе, — подчеркнул Абрасимов, — три державы не могут ставить вопрос и об обеспечении бесперебойного транзита по коммуникациям»[253].
Относительно внешнеполитического представительства Западного Берлина Абрасимов сказал, что советская сторона продолжает изучение этого вопроса. Но в предварительном порядке он отметил, что не в интересах дела было бы настаивать на таких требованиях, как выдача западноберлинцам заграничных паспортов ФРГ, а также на включении Западного Берлина в международные договоры ФРГ. Советский посол охарактеризовал этот вопрос как сложный и трудный, подчеркнув, что по нему следует искать взвешенных решений, не ущемляющих прав Советского Союза и ГДР[254].
Абрасимов коснулся также утверждений Раша, что США держат в своих руках ключ к решению многих важных вопросов. Если они заинтересованы в разрядке и укреплении европейской безопасности, сказал советский посол, пусть они передадут этот ключ «кому следует». Напрасно, продолжал он, кое-кто думает, что с помощью этого «ключа» можно что-либо диктовать Советскому Союзу. В связи с этим и другими аналогичными высказываниями западной стороны Абрасимов отметил, что три посла должны внести ясность в вопрос о том, выступают ли они за скорейшую и эквивалентную договоренность по Западному Берлину или ведут дело к затяжке переговоров, руководствуясь какими-то не относящимися к делу соображениями и интересами. «Мы, — подчеркнул Абрасимов, — за скорейшую договоренность и создание условий, исключающих трения в западноберлинских делах. Пока мы не видим соответствующего понимания со стороны трех держав»[255].
Советский посол обратил внимание своих западных коллег на то, что в то время, когда ведутся четырехсторонние переговоры, «незаконная политическая деятельность» ФРГ в Западном Берлине не только не уменьшилась, но и еще более активизируется. В качестве доказательств он привел сообщения о намерении ФРГ открыть в Западном Берлине новый федеральный орган — федеральный регистр по учету уголовных преступлений, а также о намерении Хайнеманна прибыть в Западный Берлин для исполнения официальных функций президента ФРГ. «Вряд ли нужно говорить о том, — сказал Абрасимов, — что продолжение подобных действий не способствует нормализации обстановки и является фактором, который отнюдь не создает необходимой обстановки для ведения наших переговоров»[256].
Абрасимов затронул также вопрос о запрещении НДП в Западном Берлине. После бесед А. А. Громыко в Лондоне и Вашингтоне, сказал он, у советской стороны создалось впечатление, что этот вопрос предрешен. Однако на встречах послов западная сторона упорно уходит от его обсуждения. Нет этого пункта и в рабочих формулировках трех держав от 4 ноября 1970 г. «У нас, — подчеркнул советский посол, — это не может не вызывать недоумения и настороженности»[257].
