не предупреждали.
Гулять так гулять. Посмотрим, покорит ли крючковатый нос Марсена бдительное сердце моей мамы. Тут уж я останусь в выигрыше, как ни крути. Если она велит Марсену отправиться подальше, то я вздохну с облегчением, хоть один человек в городе будет на моей стороне.
А если нет…
Ой, да тем лучше. Настолько лучше, что даже признаться себе в этом оказалось легче лёгкого.
Глава 11. Облака
Как оказалось, я совершенно зря сомневался в обаянии крючковатых носов. Они, в смысле, Марсен и мама, столкнулись где-то поблизости от Кейна. И, конечно же, поладили. Уж не знаю, в чём там было дело. Да, на месте моей мамы я бы тоже был как минимум вежлив с человеком, от которого зависит жизнь моего ребёнка. Но просто я понаблюдал за Марсеном и понял, что он ещё и страшный притворщик и подлый хамелеон. С моей мамой и сеньорой Элинор он превращался в нечто невыносимо вежливое, предупредительное и отвратительно приветливое. Такой наследный принц на прогулке, вежливость которого заключается не в том, что он не допускает косяков, а в том, что не замечает их за другими. Даже заподозрить было нельзя, что этот человек способен… ну, хотя бы на слово «задница». В разговорах с Кейном (когда они думали, что мы с Эгле не слышим) ещё и не то проскальзывало. Тут всё было очень просто – два друга, знакомые целую вечность и обожающие людоедские шуточки.
Ну, и наконец, самым подлым его перевоплощением был облик, который он принимал, когда я на него злился. Как я и сам уже потом заметил, мои упрёки обычно были упрёками ко всем взрослым сразу. У Марсена на это был очевидный ответ. Он смущённо чесал кончик носа согнутым указательным пальцем, пожимал плечами и виновато улыбался. Выглядел он при этом, как нашкодивший школьник в кабинете у директора. То есть, нельзя было поинтересоваться: «А ты ничего не попутал?». И при этом не выставить себя полным кретином.
Со стороны Марсена это было нечестно. Просто нечестно.
Да, для нас он был кем-то вроде необременительного кузена, приехавшего на каникулы. К счастью (или нет), он оказался в достаточной степени психом, чтобы одобрять все наши авантюры. Ну, то есть… то есть он что-нибудь придумывал, а потом как-то так оказывалось, что на самом деле это всё мы придумали.
Да, для взрослых он был кем-то вроде воспитателя в детском садике. Он умел пускать пыль в глаза и казаться достаточно ответственным.
Да, Эгле была совершенно счастлива. И замирала каждый раз в безмолвном отчаянии, когда мы ссорились. Вернее, когда я говорил Марсену гадости. Он-то оставался лапочкой в любой ситуации, даже если снисходил до ответа. Потом Кейн объяснил мне, почему он так делает.
– Зачем ты его провоцируешь при Эгле? – Спросил Кейн.
Я вяло пожал плечами:
– Ну, он меня бесит. Провоцировать его наедине я не могу. Не хочу видеть его чаще, чем сейчас.
К моему изумлению, на лице Кейна появилась понимающая кислая улыбка.
– Иногда, – неохотно, с видимой тщательностью подбирая слова, начал он, – я готов оторвать ему голову. Приходится вспоминать всех его реципиентов и убеждать себя, что мне нельзя заткнуть его навсегда. В какой-то степени, он тоже обязан тебе жизнью.
– Это всё слова, – угрюмо буркнул я. – Как бы он вас ни бесил, он ваш друг. На самом деле, вы вовсе не хотите его убивать. Вы не хотите, чтобы его не было.
– Ну… да, – вздохнул Кейн, разведя руками. В следующий момент взгляд у него стал жёстким: – Но если ты так много знаешь о дружбе, подумай об Эгле. Подумай, с чем ей приходится резонировать, когда рядом с ней ссорятся.
Чёрт возьми, я когда-нибудь перестану быть во всём виноватым?
– Как думаешь, – продолжал Кейн, – почему сеньора Элинор не живёт со своим мужем?
Я подумал.
– Ого, – сказал я вслух, – Эгле мне этого никогда не говорила.
– Ещё бы.
Нет, то есть… то есть говорила, конечно же. Я просто забыл, не связал факты воедино. Она говорила, что у её родителей очень бурные отношения. Они любят друг друга, но очень часто ссорятся. Им-то так даже жилось интереснее. Ссора была способом выявить мелкие и, в принципе, решаемые проблемы. А после ссоры неминуемо наступало примирение, во время которого говорилось очень много хорошего. Ну да, бывают такие пары, для них это просто стиль общения. Видимо, Эгле эти качели порядком выматывали. Поэтому теперь они не могут жить втроём в одном доме. Теперь всё ясно. Потому-то сеньора Элинор и отвела самый высокий приоритет лечению дочери. Хотя пока нельзя было сказать, вылечится ли она когда-нибудь.
Наверное, Эгле тоже чувствует себя виноватой из-за своей болезни.
– А… – Я сглотнул, потому что в горле немного пересохло, и начал снова: – А какой он вообще?
Кейн посмотрел на меня вопросительно.
– Марсен. Ну… – Я мрачно колупнул обивку кресла. – Я просто не могу понять. Он каждый раз разный. То, что я знаю о нём, не совпадает с тем, что я вижу.
– Это абсолютно нормально, – отозвался Кейн. – Он легко меняет облики. А тебе даже сложнее, чем остальным. Ты звучишь его песнями, вот тебе и кажется, что ты знаешь о нём всё.
– Я ничего о нём не знаю, – хмуро возразил я. – Но вы-то за ним больше двадцати лет наблюдаете, если вообще не все тридцать.
Кейн издал какой-то странный звук, что-то среднее между хрюканьем и фырканьем. Ох уж эти звукомаги.
– «Наблюдаю» – это хорошо сказано. Многое непонятно даже мне. О чём-то я никому не хотел бы говорить. Ещё кое-что не сказал бы лично тебе, потому что тут уже он с полным правом оторвёт мне голову. Всё остальное ты можешь узнать и сам.
– Я это и пытаюсь сделать, – заметил я. – Что мне нужно о нём знать, чтобы хотя бы терпеть его общество?
Кейн задумался, опустив глаза. Постучал ручкой по столу. И медленно произнёс:
– Полагаю, тебе стоит начать с уважения к нему. Например, вспомни, что он – боевой звукомаг, участвовавший в последней войне.
– Да эта война длилась от силы месяца два, – фыркнул я. – Там было-то, может, три небольших столкновения…
– А ты подумай, – серьёзно и спокойно перебил Кейн, – каково было тем, кто в этих столкновениях участвовал. Тем, кто не знал, что их будет всего три. Тем, кто сделал так, что война длилась пару месяцев.
Я честно попытался представить Марсена на фронте. Не получилось. Ни одна песня из тех, что я слышал, не годилась для боя. Ни одно амплуа не
