опасность не угрожает.
С и з о в а. Господи! А что ж там, в санатории?!
К и р и л л. Бабуля, только без паники. Сержант с Хрусталевым выяснят обстановку и примут необходимые меры. Все будет в полном порядочке!
Возвращаются С е р г е й и Х р у с т а л е в.
Т а м а р а (Хрусталеву). Вы с ума сошли — в такую ночь идти в санаторий!
Х р у с т а л е в. Я главный врач санатория и должен быть сейчас там. (Одевается.)
Т а м а р а (со злостью). «Должен»!!! Слава богу, хоть я никому ничего не должна! (Сергею.) Ну, а вы давно в должниках ходите?
С е р г е й. С тех пор как солдат.
Т а м а р а. Это в казарме вы солдаты. А здесь вы люди. Понимаете — люди, такие же, как все!
С е р г е й. Мы и в казарме — люди. И здесь — солдаты. (Хрусталеву.) Готовы?
Х р у с т а л е в. Готов.
С е р г е й. Пошли.
Вбегает Ж е н я с письмом.
Ж е н я (бросаясь к Сергею на шею). Сережка!
С е р г е й. Ну ладно… Вернусь — тогда целоваться будем… (Легонько отстраняет ее.) Держи хвост морковкой! (К солдатам.) Чтоб порядок полный был!
К и р и л л. Будь спокоен.
Рукопожатие.
С е р г е й (Ковтуну). За сестренкой присмотри.
К о в т у н. Добре.
С е р г е й (Юльке). Еще злишься?
Ю л ь к а. Ни пуха ни пера!
Ж е н я (поспешно). К черту, к черту!
Р а и с а (Сергею). Захвати, в дороге пригодится… (Дает ему сверток.)
С и з о в а. Ну, господь с вами, сыночки…
С е р г е й. До завтра, товарищи!
Сергей и Хрусталев выходят. Все, кроме Тамары и Кирилла, идут их провожать.
Пауза.
К и р и л л (с усмешкой). Ну вот… Герои ушли. Остались мы, обыкновенные.
Т а м а р а (внимательно посмотрев на него). А разве вы не герой? Смотрите, я в вас разочаруюсь…
К и р и л л (поспешно). Герой, герой! По мере необходимости. А они из чувства умиления перед собственными добродетелями.
Т а м а р а. Однако… Вы умеете быть довольно разным.
К и р и л л. Наша жизнь тоже весьма разнообразна… Например, сегодняшний вечер. Разве думали вы еще утром, что будете пить с таким забулдыгой, как я? И что вокруг будут горы, снег, темнота… И только мы вдвоем!..
Т а м а р а. Вдвоем — это еще не всегда значит вместе. Вряд ли мы с вами станем союзниками, Кирилл.
К и р и л л (многозначительно). Кто знает, Тамара Викторовна… Жизнь не только многообразна, но и полна неожиданностей.
Т а м а р а (с улыбкой). Какие уж тут неожиданности, о которых предупреждают…
Возвращаются Р а и с а, С и з о в а, Ж е н я, Ю л ь к а и К о в т у н.
Видите, вы ошиблись. Мы не вдвоем, нас гораздо больше…
Ж е н я (подавленно). Ветер какой сырой…
К о в т у н (ободряюще). Они быстро побегут… Не замерзнут!
К и р и л л (с нарочитой шутливостью). Ну, что приуныли, козаченьки? Может, завидуете ушедшим?
С и з о в а. Да уж, позавидуешь…
К и р и л л. Правильно, завидовать нечего. Мы с вами тоже, как говорится, еще увидим небо с овчинку.
Р а и с а. Чего это ты вдруг раскаркался? Подумаешь, невидаль — лавина. Нас на «Орлином» этим не запугаешь! Верно, Женечка?
Ж е н я (стараясь улыбнуться). Где гнезда вьют орлы — там робким места нет…
Р а и с а. Вот это другой разговор! Ну, вот что… Завтра, видать, хлопотный день будет. Так что давайте за стол, ребята. Доедим, допьем, как положено, — и спать!
Ю л ь к а. Ибо, как говорит наш старшина-философ, солдат себе спит, а служба идет…
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Раннее хмурое утро. У окна застыла в неподвижности закутавшаяся в платок Ж е н я. Откуда-то сверху доносятся тихие звуки аккордеона. На лестнице появляется К о в т у н. Несколько мгновений он молча смотрит на Женю, затем, стараясь не шуметь, спускается вниз. Однако это ему плохо удается, и Женя, вздрогнув, оборачивается при грохоте его каблуков.
К о в т у н (сконфуженно). Доброе утро, Евгения Павловна…
Ж е н я. Доброе утро.
К о в т у н. Вы, я вижу, раньше всех встали…
Ж е н я. Не спится что-то.
К о в т у н. А вы не беспокойтесь! Сергей уже давно, значит, с батальоном связался… Если что — комбат решение принял, и все будет в полном порядке.
Ж е н я. А если не связался? Если до санатория не дошел?
К о в т у н. Что вы! Быть того не может!
Ж е н я. Почему?
К о в т у н. Так нужно ж было дойти! Значит, Сергей дошел!
Ж е н я. Да, если б всегда получалось так, как нужно… (Прислушиваясь.) Это Юлька играет?
К о в т у н. Он. (Гордо.) Песню новую сочиняет!
Ж е н я. Спозаранок?
К о в т у н. Не может без музыки, значит… (Помолчав.) Он вообще знаете какой? Я вот за полтора года только «Выпрягайте, хлопцы, коней» подобрал… И то с фальшью… А Юлька за две недели так на аккордеоне играть наловчился, будто всю жизнь на нем играл… Талант у него к музыке — необыкновенный!
Ж е н я. Вы, я вижу, прямо влюблены в него.
К о в т у н. Нет, я по-честному… Ему знаете как трудно бывает? А он зубы сцепит — аж скрипят — и тянется из последних. Хочу, говорит, как все. Зато после армии в самую консерваторию поступит!
Ж е н я. В самую-самую!
К о в т у н. А вы думали? (Увидев, что Женя зябко кутается в платок.) Сейчас мы печку протопим! Пойду дров наколю.
Ковтун выходит. На лестнице появляется К и р и л л, он в лыжном костюме поверх формы.
К и р и л л (весело). Доброе утро, Женечка!
Ж е н я. Вы думаете, оно доброе?
К и р и л л. Ну конечно! Ничего с вашим Сережкой до самой смерти не случится! Ему какая-то сероглазая ворожит.
Ж е н я. Ну вас… Все шутите.
К и р и л л. Вот что значит сестринская любовь! Эх, если б у меня был в мире хоть один человечек, который вот так рано утром думал обо мне, беспокоился…
Ж е н я (лукаво). Я знаю такого… Раиса Филипповна уже и чайник вскипятила. Говорит, вы любите свежезаваренный чай.
К и р и л л. Я, если хотите знать, люблю все свежее.
Ж е н я. А вот эта острота — уже с душком.
К и р и л л. Но где же остальные дамы?
Ж е н я. Киснут без вашего общества.
К и р и л л. Киснут?! Не допустим! (Снова снимает крышку с бачка и стучит в нее.)
Появляются Ю л ь к а с аккордеоном, Р а и с а, С и з о в а и Т а м а р а. Она в брюках и свитере.
Р а и с а. Опять шумишь? Теперь чего?
К и р и л л (командует). Гарнизон «Орлиного перевала», выходи строиться на утреннюю зарядку!
Т а м а р а. Ну знаете! На лыжах прогуляться перед завтраком — это куда ни шло. Но размахивать руками…
К и р и л л. Да будет вам известно, Тамара…
Т а м а р а (вставляет). Викторовна.
К и р и л л. Да будет вам известно, Викторовна, что я делю людей на две категории — на тех, кто делает зарядку, и на тех, кто ее не делает.
Т а м а р а. Есть еще и третья — кто всю жизнь только собирается. С будущего года.
С и з о в а. Ох-хо-хо… Я вот вчерась так зарядилась — разогнуться не могу. Тамарушка, ты у нас ученая, скажи — за что человеку старость?
К и р и л л. За грехи молодости, мамаша, больше не за что.
Р а и с а. Кто хочет до завтрака чайку хлебнуть — прошу. А то ждите, пока картошка сварится.
К и р и л л (покосившись на Женю). Мы люди негордые, подождем.
С и з о в а. А я пойду выпью. Оно, глядишь, и полегчает.
Раиса и Сизова уходят на кухню. Женя проходит
