от короны нормандцы и анжуйцы – я был нужен королю в качестве сторожевого пса! Теперь, боюсь, мне придется прозябать… к тому же, этот король Жан конфисковал графство Лестер, от которого приходил хороший доход.
Было очевидно, что Симон очень расстроен известиями и новостями. Друзья, как могли, стали его утешать…
Прошел еще год, проведенный воинами в Палестине. Постоянные и бесцельные вылазки, мелкие стычки, победы и отступления, захваты и сдачи замков и крепостей порядком поднадоели рыцарям. Вся романтическая прелесть крестовых походов превращалась в прах под суровыми лучами реальности. Жизнь диктовала свои условия. Группа рыцарей понимала, что их миссия в этих сухих и выжженных солнцем землях практически выполнена…
Они снова сидели, как и год, и месяц, и несколько дней назад, в зале гостиницы и, грустно попивая вино, разговаривали.
– Да, ребята! – Грустно сказал Бушар. – Мне, после нескольких лет, проведенных здесь, стало ясно многое. Почему мы стали проигрывать сражения и терять земли, так легко и быстро завоеванные сто лет назад?
Рыцари посмотрели на Бушара де Марля с удивлением.
– И почему же? – С хитринкой в голосе спросил Робер.
– Просто потому, что после первых порывов, когда воинством руководила только любовь к Господу и задачи по освобождению Святых мест, следующие потоки крестоносцев попытались насадить здесь нравы нашей Европы! Захваты, разбои, налеты, частные войны! Вместо богоугодного дела по удержанию Святых земель, мы бросились в чужие земли с надеждой, также легко их захватить…
Рыцари, поспорив немного с Бушаром, в конце концов, согласились с его мыслями…
В один из погожих и несколько прохладных дней, в гостиницу приехал монах невзрачного вида и, увидев рыцарей-французов, поприветствовал их. Он рассказал о том, что во Франции, снова собирается рыцарство, чтобы отправиться в крестовый и очистительный поход. Но… на этот раз, не в Азию. Во Францию, только южную…
Ги и рыцари прислушались. Монах поведал им о разгуле еретиков в землях Фуа, Тулузы и других княжеств юга. Рыцари стали собираться к возвращению домой. Душой и заводилой их возвращения стал, естественно… граф Симон де Монфор!
ГЛАВА XX Удар судьбы
Ранней весной 1207 года рыцарей приняла в свои объятия их милая и родная Франция…
Ги попрощался с друзьями и поехал к себе домой. Он страшно соскучился по Санче, которую стали все называть на французский манер Санс, обнять ее, рассказать о встрече с могилой его славного и благородного отца…
Вот, уже и подъемный мост его родного замка. Слуги и рыцари замка выстроились по обе стороны моста, приветствуя возвращение их хозяина, благородного крестоносца, храбро воевавшего в Святой земле. Конь звонко бил копытами по каменной кладке внутреннего двора замка, замощенной еще их славным предком, первым рыцарем рода де Леви. Но, что-то тревожное гнездилось в сердце у рыцаря. Он не видел своей любимой жены…
Сердце его екнуло и, сжалось, оно понимало что-то. Да и радость встречи была какая-то не совсем уж веселая, словно подернутая какой-то напряженной дымкой.
– Слава Господу и Святой Троице, сеньор, что вы живи и здоровы, – шателен взял его лошадь за уздцы и упал на колени перед сеньором, – мы рады и несказанно счастливы встречать вас в родном доме.
– Спасибо, мой верный слуга, – Ги спрыгнул с лошади, снова посмотрел по сторонам, ища глазами жену, – где сеньора Санс? Почему я не вижу своей жены здесь? -Шателен поднялся с колен, вид его был подавленный и растерянный, он с трудом открыл рот, пытаясь подобрать слова, но не смог пока ничего ответить. – Она убыла к кому-то с визитом? Может быть, уехала в гости к родителям или на богомолье в Шартр? – Рыцарь пристально взглянул ему в глаза.
– Увы. Сеньор. Мне трудно сказать вам, хозяин, – шателен опустил голову, – сеньора почила в Бозе. Упокой Господь ее душу. Вот уже четыре месяца, как мы осиротели…
Рыцарь изменился в лице. Ги, видевший многое в своей жизни, был просто убит и раздавлен этим жутким известием. Теперь он наконец-то понял причину своих тревог…
– Где она похоронена? Надеюсь, вы все сделали правильно и как подобает?
Шателен и замковый священник практически одновременно ответили: – Да, мессир. Хозяйку схоронили возле церкви Святой Девы, что вы повелели заложить на своих землях в принадлежащей вашей милости деревне.
Ги, насколько хватило ему сил, максимально попытался изобразить каменное невозмутимое выражение на своем лице: – Надеюсь, что церковь уже начала службы?
– Да, мессир, – поклонился священник, – на ее освящении прибыло много знатных гостей, даже монсеньоры епископ Шартра и сам архиепископ Орлеана. Увы, его величество не смог посетить это радостное событие, но пристала монсеньора Герена – епископа Санлиса.
– Ну, хотя бы тут вы меня не расстроили… – с нескрываемой грустью в голосе произнес де Леви. – Хотя бы здесь…
Несколько месяцев Ги напивался до беспамятства, пытаясь хоть как-то сгладить горе, навалившееся на него.
Он никак не мог осознать, что его любимой больше нет на свете, что она умерла, а душа ее вознеслась на небеса.
Он пешком уходил с первыми лучами солнца на церковное кладбище, расположенное в полу-лье от замка и возвращался лишь в сумерках или затемно. Находиться в стенах, которые сейчас были ему практически ненавистны и где, казалось ему, все еще сохранился запах и звуки голос его умершей жены, становились практически пыткой для разума.
Ги понимал, что жизнь не стоит на месте, что есть множество дел и обязанностей, куча забот и проблем, которые надо решать именно ему, а никому-то другому, разгребать. Но, практически каждую ночь рыцарь внезапно просыпался, потому что ему чудился или ее голос, или запах ее прекрасного тела, пропитавшего все стены и комнаты их спальни замка.
Постепенно боль, казалось, стала стихать, размываться, как река смывает и уносит вдаль по течению муть, поднятую со дна.
Ги стал заставлять себя заниматься домашними заботами, местными судами, которые он пустил на самотек, доверив это своему шателену и аббату церкви.
Днем, он частенько катался по округе на лошадях, охотился или прогуливался по окрестностям замка и вдоль милой тихой речушки Иветта.
Вечерами, при
