должное мафиози старой школы – они еще не забыли старую концепцию «залечь на матрацы». Благодаря их памяти о былых безумных временах, предусмотрительности и врожденной паранойе, и появилились такие обустроенные «берлоги».
Распластавшись на кровати, не разуваясь, Скиттлс провалился в глубокую расщелину беспокойного и прерывистого сна.
По гравию зашуршали колеса. Из-за стен, скрывавших в себе металлические пластины, и закрытых окон, звук был приглушенным и нечетким, но Скиттлс, очнувшись от забытья, прикинул, что подъехало две машины. Он зажмурился, выуживая звуки сквозь жужжание кондиционера. Кто-то дернул дверь и аккуратно вошел. Судя по всему – свои. Вошедший двигался неуверенно и медленно, проверяя растяжку. После на кухне зазвучали шаги, от полки к дивану и обратно. Еще спустя минуту в комнату просунулась бородатая голова. Зеке.
Он правда предпочитал, чтобы его, на библейский манер, именовали Эзекиль, особенно после того, как пару лет назад он умудрился выжить после взрыва автомобиля, в котором он ехал. Хотя, с тех пор, ему скорее подходило имя Себастьян, в честь Баха, так как теперь он был глух как пень.
Эзекиль кивнул Скиттлсу (или тому показалось) и исчез в дверном проеме. Спустя считанные секунды в спальню вошли четверо. Зеке и Роман, новый парень, которого Скиттлс толком не знал, стали у изголовья кровати по бокам. За ними в белоснежном костюме, в темных очках, закрывающих треть лица, пружинистой походкой, резко контрастирующей с его дряхлым видом, вошел шеф. За ним, семеня, чуть не вбежал какой-то парнишка, подставляя табуретку из кухни. Задница шефа приземлилась на табуретку в последний момент, когда казалось, что парень не успеет и величественная особа нелепо растянется на пыльном полу трейлера. Присев, старик в белом закинул ногу на другую, демонстрируя высочайшее мастерство хирургов-ортопедов, менявших ему коленные суставы год назад, и царственно оперся двумя руками на черную лакированную трость, увенчанную серебряной головой дикого кабана, перед собой. Вряд ли кому было комфортно в такой позе, но ее эффектность нивелировала этот досадный нюанс.
Скиттлс с трудом поднялся на локти. Голова трещала, язык прилипал к небу от жажды, от Оксиконтина и виски перед глазами кружилась дымка. Сделав секундную заминку, он сел на кровати, свесив ноги. Все терпеливо ждали, когда он займет позу, хоть немного подходящую для беседы. Наконец, почувствовав себя уверенней, Скиттлс посмотрел на шефа и сказал, наверное, самую глупую фразу, которую можно было произнести в данной ситуации, в данном месте, в его состоянии:
– Как добрались?
Зеке, стоявший у его стороны кровати, отвесил ему ощутимый подзатыльник, видимо расценив вопрос как издевку. Хотя, учитывая его глухоту, это скорее была реакция на инициативу. Скиттлс дернулся от удара. Шеф приподнял руку, показывая Эзекилю, что это лишнее.
– Скиттлс, малыш, что случилось? – мягким, почти бархатным голосом поинтересовался старик.
– Вот это было обязательно?! – зло бросил Скиттлс Зеке, растирая кровящей рукой затылок. – Не знаю я что произошло. Я встретился со Змеем, мы поговорили, он показывал мне товар… – он посмотрел в глаза шефу, – Потом… Черт, я не знаю, что было потом. Я… Я не помню, он, наверное, огрел меня чем-то, память и отшибло. Все шло нормально, пока…
– Когда мой телефон разрывается от непрекращающихся звонков, с требованиями объяснить одного мертвого черного, в гости к которому поехал второй черный, это не то что люди называют нормально. – шеф повысил голос, – Тебя послали забрать вещь и отдать другую вещь. Это, мать твою, куда проще, чем принести из кухни стул, верно Трой? – старик повернулся к новенькому, тот вздрогнул от неожиданности и выпалил:
– Да, сэр.
– Видишь, Трой сам подтираться научился, не далее, как вчера, и тот считает, что не справится с подобным заданием мог только умственноотсталый дебил. – шеф перевел взгляд на Зеке. – Эзекиль, мой мальчик, сравнение этого придурка с дебилами оскорбляет последних? – Зеке уверенно промычал «да».
– Эзекиль со мной согласен, а он кое-что знает о дебилах. – старик встал. – Что еще ты можешь сказать?
Скиттлс загнанно огляделся, жалея, что не взял Глок из тайника – свой пистолет он оставил в бардачке машины.
– Мы разговаривали. Я осмотрел товар, передал ему ключи отсчета. Потом что-то произошло. Он напал на меня. Хотел ограбить. Я защищался, защищал товар. Голыми руками. – Скиттлс протянул окровавленные руки, подтверждая свои слова, – Мне нужно к врачу, память должна вернуться. Я все вспомню.
– Где ампулы? – резко осек его шеф.
Скиттлс кивнул в сторону Зеке.
– В прикроватной тумбочке.
Эзекиль открыл ящик и достал кофр. Откинув крышку, он осмотрел содержимое и кивнул шефу. Тот снова уселся на стул, расставив ноги и оперевшись на трость. Помолчав, посмотрел в глаза Скиттлсу:
Это ты вызвал полицию?
Скиттлс нерешительно кивнул, во рту было сухо, словно во всех пустыня ада вместе взятых.
– Зачем? Впрочем, не отвечай. – старик склонил голову. На секунду показалось, что он задремал, но встрепенувшись, шеф снова посмотрел на Скиттлса, – Я вовсе не расист. Но вот мой дед… Он был тем еще сукиным конфедератом. Он часто повторял – не поручай черному ничего сложнее чем принести стул. Южане… Но я не расист, и никогда им не был. Но, я всегда считал черных… более инфантильными, что ли. – старик прокашлялся. – Твоя мать. Святая женщина. Тоже была инфантильной. Ты такой же. Все-таки хорошо, что мать не видит, как ты обосрался. В очередной раз. Я всегда опекал тебя, помогал, воспитывал, черт его дери. Я делал куда больше, чем должен был. – Старик грустно посмотрел на Скиттлса и кивнул.
Периферийным зрением Скиттлс заметил движение за спиной, он даже инстинктивно вскинул руки, но у него просто не было шансов. Мокрая петля уже опоясала шею и неумолимо сжималась. Шелковый галстук – изобретение Зеке. Помнится, тот утверждал, что нет ничего прочнее мокрого шелка, к тому же считал это своеобразной фишкой – убивать стильно, красиво, со вкусом. Он пришел, судя по всему, с уже смоченным в виски орудием убийства, значит у Скиттлса не было шансов, он был обречен еще до того, как распахнулись двери.
Петля сдавила шею, Эзекиль слегка направил ее вверх, сдавив намертво челюсти. Руки жертвы судорожно пытались нащупать полоску ткани (интересно, а какого цвета крават лишит его жизни?), сжимающую трахею. Первая инстинктивная реакция. Скиттлс быстро осознал бессмысленность этой затеи и попытался дотянуться до глаз Эзекиля, тот ушел отрепетированным наклоном назад, ни на миг не ослабляя хватку. Скиттлс, ощущая каждой порой тела увядающую жизнь, предпринял атаку на руки душителя. Царапая и рвя кожу, он, угасающим сознанием, понимал, насколько это безрезультатно – загрубелая, словно выдубленная кожа рабочих ботинок, принимала борозды
