что Мирон никого из их деревни заразить не успел.
— Как там сын старосты? — спросила меж тем Зарина, присев рядом с Власой на крыльцо.
— Хуже ему становится. В обед наотрез отказался есть похлёбку, и жар не спадает. Я снадобьем и отварами поила его трижды в день. Молоко с мёдом давала. Но это не помогает.
Зарина кивнула, не особенно удивившись.
— Придётся заговорами его лечить. Но это я уж сама, а тебе силу свою в ход пускать нельзя, — проговорила она задумчиво и замолчала, мрачно глядя перед собой. Словно размышляла о чём-то.
— Почему мне нельзя, наставница? — нахмурилась Власа, не обрадовавшись такому запрету.
— Гордяну нашли мёртвой под мостом прошлой ночью, — вместо ответа произнесла Зарина. — Бегала, видать, ночью за реку, вопреки запрету…
— Это же я её по весне лечила от закожников, что на её лице были, — вспомнила Власа черноволосую девицу с большими красными прыщами. Ох и повозиться Власе тогда пришлось, чтобы её от прыщей тех избавить. — Отчего же померла она? Зверь какой напал?
— Староста сказал всем, что медведь задрал девицу. Да только не медведь это, — покачала головой Зарина. — Показал мне староста тело её, и когти, что грудную клетку вспороли — не медвежье они. Да и не питаются медведи чужими сердцами.
— Сердцами?! — дрогнувшим голосом переспросила Власа, а внутри всё так и сжалось от страха. — Чур меня! Что же это за нечисть такая?
В голове как назло лицо Черномара появилось, его жёлтые глаза и острые треугольные зубы, которые наверняка служили для того, чтобы плоть человеческую разрывать…
— Это мы скоро узнаём. Ежели нечисть какая повадится, то одной смертью дело редко заканчивается. — Зарина взглянула на Власу тяжёлым, напряжённым взглядом. Вроде и не сказала ничего, а по глазам понятно стало из-за кого нечисть в деревню нагрянула, да жизнь невинную унесла.
— Хорошо, если эта нечисть одна, — мрачно продолжала Зарина. — Я старосте сказала, как покойницу хоронить надобно, чтобы не обернулась упырицей. Надеюсь, сделает всё, как велено.
— Ужас-то какой, наставница… — тихо прошептала Власа и опустила голову, чтобы не видно было навернувшихся слёз на её глазах. И так на сердце тяжело было, что дышать стало трудно. Это же она на всех беду навлекла. За ней Черномар охотится, а гибнут другие, ни в чём не повинные люди.
— Надеюсь, ты больше глупостей не станешь делать. И в лесу шастать перестанешь, да ворожить не подумав, — подытожила Зарина и поднялась. — Ну всё, довольно тоску разводить. Печка небось не растоплена, ужин не сготовлен ещё…
Власа отрицательно качнула головой, после чего поднялась и первой поспешила в дом. Скорее делом себя занять хотела. Только бы не думать, о Гордяне, что лежала сейчас завёрнутая в белую холщовую ткань, с кровавой дырой в груди вместо сердца.
* * *
Несмотря на лечение, Мирон к ночи совсем занемог. Лицо его будто огнём горело, губы что-то шептали в полубреду, а самого трясло в лихорадке. Попыталась Власа его сперва разбудить, да только не смогла. В себя Мирон так и не пришёл. Даже её не узнал, только шептал что-то плохо разборчивое. Хотела Власа снадобье ему заговорённое дать, да только не смог он его проглотить толком. Никак прямой дорогой в Навь собрался…
Власа всё время сидела подле него, обтирала лицо Мирона платком, пропитанным травяным отваром, и в раздумье кусала губы. Отчего-то сердце сжималось от боли глядя на него. Жалко ведь. Если бы ведьмины слёзы были, мигом хворь излечилась, а без них что делать?
Вздохнула Власа и решительно поднялась. Нет, рано горевать. Раз уж взялись его лечить, то должны вытащить из Нави любой ценой!
Она быстро собрала самые сильные обереги, которые от тёмных духов защищали и сил придавали. Повесила один Мирону на шею, другие рядом с ним на крючки распределила. Потом всё же насилу напоила его снадобьем заговоренным, хоть и трудно было.
Жар надо как-то сбивать. Но как, если запретила наставница Власе ворожить? Ослушаться? Нельзя. Только навлечёт беду на всех.
Власа стала будить наставницу, чтобы посоветоваться. Думала, сама ночью управится, а вот оно всё как оборачивалось…
— Нехорошо это, — покачала головой Зарина, когда Власа всё ей рассказала. — Ну что ж, будем лечить…
Остаток ночи вместе со знахаркой Власа обтирала Мирона травяными отварами, закутывала в мокрые простыни, чтобы сбить жар. Потом Власа окуривала дом и постель, где лежал Мирона, в то время как Зарина читала заговоры, положив ладонь больному на лоб.
Всё это пришлось повторить несколько раз, только вот не становилось Мирону лучше. Хуже, правда, тоже не становилось. За бессонной ночью пошёл день, а за ним новая ночь и новый день…
Вскоре от недосыпа у Власы уже всё расплывалось перед глазами. За стол села, думала, крупу к обеду перебрать, да так чуть и не уснула на ходу.
Разбудил её внезапный стук в дверь. Зарина поспешила открыть, только гостя в дом не пустила, сама к нему вышла во двор. Оказалось, что это староста пришёл справиться, как у сына дела.
Власа видела через открытые ставни, как Зарина отвела его подальше от дома, да с полчаса говорила о чём-то. Власа и не слышала о чём, да и неважно ей было. Настолько намаялась она уже за это время, которое проводила у кровати Мирона, опасаясь, что тому совсем худо сделается, что у самой сил никаких не осталось.
И так горько было от мысли, что Мирон может умереть, так тревожно и больно. А по сути никто он ей, не друг даже, а временами и вовсе врагом казался. Так нет же, ведь до того жалко, что сердце не на месте.
Всю прошлую ночь Власа просидела у его постели. Обтирала платком лицо и лоб Мирона. Слушала тихий неразборчивый шёпот и стоны. Пару раз показалось, что зовёт он кого-то, только имя она не разобрала. Услышала только «не уходи, не уходи». Она и не уходит. Сжимает его руку, утешает, пока на время не замолкнет Мирон, забывшись тяжёлым сном.
И ведь так привык к ней, что если нет Власы рядом, то никак не угомонится. Стонет, кричит хриплым, слабым голосом пока она не придёт, не возьмёт за руку, не погладит по спутанным волосам, сказав что-то утешающее.
Переговорив со старостой, Зарина вернулась домой. С собой она принесла две доверху набитые корзины. Курица, рыба, две головки сыра, мёд… чего там только не было!
— Расщедрился староста, коли сын его у нас, — горько усмехнулась Зарина. — В другое время сроду от него ничего не дождёшься.
Сварив курицу, Власа и
