его место. Колин Клайв так и не смог стряхнуть с себя эту проклятую роль. А Ларри играл разные роли, он учился своему ремеслу. Пока “Конец пути” шел и шел в театре, у нас и в Америке, сформировался истинный актер — Оливье».
Однако в то время Оливье казалось, что он дорого поплатился, посчитав “Конец пути” лишь переходной ступенькой к главному призу. Конечно, любой начинающий актер мог на его месте совершить подобную ошибку. Почему он должен был прозреть, если люди с несравненно большим опытом оказались слепы? Он ошибся и тогда, когда счел столь соблазнительной главную роль в “Бо Жесте”; он не понял, что удачно экранизированный бестселлер невозможно столь же успешно приспособить к жестким требованиям сцены. Но как было усомниться в замысле, который сверкал, словно чистое золото — постановка Бэзила Дина, театр Его Величества на Хеймаркете, 120 исполнителей, в том числе Мари Лор и Мадлен Кэрролл?!
“Бо Жест был немыслим без яркой зрелищной стороны, и никто, кроме Дина, не отважился бы на такое обилие специальных эффектов, чтобы воспроизвести на сцене настоящую баталию. Стрельба активно велась не только из винтовок — строчил холостыми зарядами, вдребезги разбивавшими сцену, пулемет. Дин не отказался и от устройства похорон Бо в духе викингов. Тело героя заворачивали во флаг, а садиста-сержанта бросали к его ногам. Затем трупы обливали "бензином", и дым, пущенный из-за сцены, вместе с электрическими эффектами создавал иллюзию погребального костра. Конечно, все это требовало максимального правдоподобия, поэтому репетиции ежедневно включали сорокапятиминутные занятия по строевой подготовке под руководством полкового старшины и по рукопашной борьбе, которая велась с таким рвением, что однажды Хоукинс получил нокаут от удара кованым сапогом.
Премьера состоялась 30 января — через неделю после того, как “Конец пути" был так горячо встречен в “Савое". Сносную оценку постановка получила лишь за вложенный в нее огромный труд. Хотя Дин вспоминает о “восторженной” реакции зала, прежде всего галерки, рецензии свидетельствуют о полной неудаче этого спектакля — неоправданно растянутого, бесформенного и плохо подготовленного. Последнее сказалось, в частности, в том, что театральный пожарный, встревоженный клубами дыма и электрическими огнями, слишком рано опустил заградительный занавес из железа и асбеста. Когда же его подняли и актеры приготовились выйти на аплодисменты, оказалось, что бо́льшая часть зрителей уже ушла.
Некоторые критики объявили, что Оливье сделал все возможное. Но Эгейт, восхищавшийся его Стэнхоупом, был недоволен. Он считал, что Оливье справедливо изобразил Бо полным ослом — “однако не ослом, облеченным властью”. Эгейт отдал предпочтение восемнадцатилетнему Хоукинсу — “юному актеру с большим будущим”.
Ледяной февраль и эпидемия гриппа способствовали провалу спектакля, обошедшегося продюсерам в 24 тысячи фунтов. Пьеса шла в Театре Его Величества месяц — ровно столько времени понадобилось Дину, чтобы договориться о постановке нового зрелища, “Мелового круга”. Оливье опять ожидала главная роль — на сей раз китайского принца По, влюбившегося в девушку из чайного домика, проданную в рабство. Новое предложение развеяло его дурное настроение, вызванное рецензиями на “Бо Жеста”. Роль предоставляла Оливье широкий простор для излюбленных экспериментов с гримом. Его партнершей была китаянка из Калифорнии, популярная звезда немого кино Анна Мэй Уонг. Итог, увы, оказался прежним: еще одна изощренная постановка потерпела крах. Премьера превратилась в сплошной кошмар. Мисс Уонг, чьи внешние данные идеально соответствовали роли, уничтожила всякий дух Востока резким американским акцентом. Оливье, только что переболевший ларингитом, исполнил свою партию дребезжащим голосом, переходящим в фальцет. 3астопорился поворотный круг. Наконец, два рикши поскользнулись на черной полированной сцене и вывалили из коляски импозантно восседавшего в ней Бруса Уинстона, отправив его через рампу прямо на ударные инструменты.
Оливье начало казаться, что от одного его прикосновения все шансы обращаются в прах, хотя лично он ни в чем не был виноват. Оценки его игры колебались между отличными и посредственными, но сами пьесы встречали в лучшем случае равнодушный, а в худшем — совершенно уничижительный прием. Месяц — в Театре Его Величества; теперь — опять только месяц в “Нью-тиэтр”. Следующей краткой остановкой оказался “Лирик”, где вместе с Гербертом Маршаллом и Эдной Бест он сыграл в бытовой комедии “Связанный Парис”. Затем, после трех последовавших один за другим провалов, он вместе с Ольгой Линдо оказался на сцене "Гаррик-тиэтр” и играл Джона Харди в пьесе “Незнакомец среди нас". Наконец-то и сама драма, и Оливье с Роландом Калвером среди ее исполнителей заслужили благосклонные отзывы критики. Однако это ни к чему не привело. По непонятным причинам спектакль не заинтересовал зрителей и вскоре был снят.
Когда стало известно об экранизации “Конца пути” и Колин Клайв незамедлительно получил роль Стэнхоупа, Оливье оставалось лишь мрачно размышлять о том, как он упустил свою удачу. Впрочем, он был далек от полного смятения. За последние пять месяцев он добился определенных результатов: возросших доходов, позволивших сменить и жилье, и гардероб, удовлетворения, которое приносил тот факт, что имя его часто произносилось в Вест-Энде и становилось все более привычным для продюсеров и театралов. По-видимому, полосе невезения наступал конец. В июле ему предложили роль Хью Бромилова в нью-йоркской постановке “Убийства на втором этаже” — пьесы, уже получившей в Лондоне признание. Оливье ухватился за возможность впервые поехать за океан. Давнишнюю мечту выступить на Бродвее подогревало сейчас еще одно обстоятельство: там уже давно находилась Джилл Эсмонд, игравшая в “Синице в руках”.
В Нью-Йорке, где стороннему человеку жизнь кажется убыстренной и возбуждающей, стало ясно, что роман мисс Эсмонд и Оливье должен или разгореться, или угаснуть. Он вспыхнул, и они решили пожениться немедленно по возвращении в Англию. К несчастью, Оливье пришлось покинуть Нью-Йорк намного раньше невесты. Посетители “Элтиндж-тиэтр” весьма холодно встретили “Убийство на втором этаже” Воспера, и спектакль продержавшись всего пять недель, потерпел непонятный провал, поскольку рецензии были вполне терпимыми, а другой английский детектив, “Веревка”, пользовался на Бродвее в то же время сногсшибательным успехом.
Оливье хотелось задержаться в Нью-Йорке, но американский профсоюз разрешал иностранным актерам играть только одну роль в полгода. Поэтому мисс Эсмонд осталась на неопределенное время связана с “Синицей в руках”, а он без всякой охоты вернулся в Лондон и “отдыхал” несколько месяцев, лишь в декабре выступив в “Последнем враге”, которого ставил Том Уоллс с очень сильной труппой (О. Б. Кларенс, Атен Сейлер, Николас Ханнен, Фрэнк Лоутон). За целый год сплошных разочарований он впервые получил действительно интересную и достойную роль — летчика-неврастеника Джерри Уоррендера. Эта работа поддержала мнение о его редкостных актерских данных. Айвор Браун писал в “Обсервер": «Лоренс Оливье изображает
