в тюрьму; но было необходимо продержать его там достаточно долго. И если бы Мишель нуждалась во времени для того, чтобы наладить свою жизнь, чтобы она смогла обеспечить себя и детей, Роки было нужно время на осознание того, что его жизнь продолжится и без нее. Кэмпбелл поняла, что вещи, которые, как кажется, происходят случайно, словно по щелчку пальцев, на самом деле поддаются количественной оценке и их можно каталогизировать. По крайней мере половина всех женщин, с которыми поговорила Кэмпбелл, не осознавали серьезности своего положения, – это, по словам Жаклин, соответствует действительности и в наши дни.
И даже для тех, кто, как Мишель Монсон Мозур, осознает или чувствует это, абсолютно невообразим тот факт, что человек, которого ты любишь или когда-то любил, человек, с которым у вас общий ребенок, человек, с которым вы связаны обязательствами, тот самый человек, с которым вы делите каждый момент этой жизни, действительно, на самом деле, способен тебя убить. Именно любовь отличает домашнее насилие от любого другого преступления. Когда-то перед всем миром эти люди сказали друг другу: Ты – самый важный для меня человек. И потом, внезапно, их отношения становятся смертельно опасными? Чтобы это осознать, нужно ментально, интеллектуально и эмоционально выйти за рамки вообразимого. «Этот шок осознания того, что любимый человек хочет тебя убить, – говорит Гал Страк, ведущая защитница жертв домашнего насилия в Сан-Диего, – как с ним жить?»
За годы исследований Кэмпбелл определила двадцать шесть объединяемых в практически бесконечную серию комбинаций факторов высокого риска, которые предвосхищают потенциальное убийство. Некоторые из факторов риска достаточно пространны: злоупотребление алкоголем и наркотиками, наличие оружия, необузданная ревность. А некоторые более конкретны: угроза убить, удушение и принуждение к сексу. Изоляция от друзей и семьи, наличие ребенка от другого биологического родителя, угрозы самоубийства со стороны агрессора, жестокость по отношению к беременной женщине и сталкинг увеличивают вероятность летального исхода. Среди факторов риска доступ к оружию, злоупотребление алкоголем и наркотиками и контроль над повседневной деятельностью жертвы и, помимо этого, угрозы детям, ущерб имуществу и попытка жертвы уйти от агрессора в течение предыдущего года. Единственный выявленный Кэмпбелл экономический фактор – хроническая безработица. Жаклин немедленно подчеркивает, что многие из перечисленных факторов не приводят к насилию, но они могут сделать нестабильную ситуацию смертельно опасной. Важно не наличие одного из факторов, а сочетание конкретных, каждый из которых несет определенную нагрузку. Кэмпбелл просила женщин заполнить хронологическую шкалу инцидентов, что-то вроде списка надругательств, чтобы они своими глазами могли увидеть, наблюдается ли обострение ситуации. По словам Кэмпбелл, многие проводят оценку рисков без хронологической шкалы, и из-за этого упускают важнейшую информацию об обострении ситуации и не дают жертвам возможность почувствовать себя увереннее, осознав собственную ситуацию как часть коллективного целого (и действительно, я много раз видела, как оценку рисков проводят по всей стране, и полицейские, и правозащитники, и практически никто из них не заполнял хронологическую шкалу).
Удушение – один из тех тревожных сигналов, на который Кэмпбелл указала в своих ранних исследованиях, но оказывается, что это гораздо более значимый показатель, чем, к примеру, удар или пинок. 60 % процентов жертв домашнего насилия душили[46], когда они состояли в травматических отношениях – часто это происходило регулярно, в течение многих лет – и подавляющее большинство душителей – мужчины (99 %)[47]. Те из жертв, которых душили пока они не теряли сознание, в первые двадцать четыре или сорок восемь часов после происшествия состоят в группе повышенного риска смерти от инсульта, отрыва тромба или проникновения инородного тела при вдохе в дыхательные пути (жертвы захлебываются собственной рвотой). Такие инциденты могут привести к поражению головного мозга, – незначительному или сильному, – поскольку не только отсекают доступ кислорода в мозг, но и часто сопровождаются ударом по голове тупым предметом. Тем не менее в отделениях скорой помощи жертвы домашнего насилия не проходят планового обследования с целью выявления признаков удушения или поражения мозга, и сами жертвы, которые обычно плохо помнят произошедшее с ними, часто даже не знают, что теряли сознание. Это значит, что диагнозы редко оформляют, телесные повреждения нивелируются, а приговоры агрессоров смягчаются[48]. Гал Страк, – руководитель Института подготовки для предотвращения удушений, сегодня является одной из самых влиятельных фигур в сообществе по борьбе с домашним насилием в вопросах удушения и его негативных последствий. В 1995 году она была ассистентом окружного прокурора Сан-Диего, когда две несовершеннолетние девочки были убиты «во время ее дежурства». За пару недель до смерти одной из пострадавших, зарезанной в присутствии подруг, эту девочку душили, и на место выезжала полиция. Но когда полицейские приехали, девочка отказалась от данных показаний, и обвинения не были предъявлены. Другую задушили и подожгли. Обе обращались за помощью в организации, помогающие жертвам домашнего насилия, и составили планы безопасности. Страк считала, что Сан-Диего был одним из городов с лучшей системой борьбы с домашним насилием. У них даже функционировал специальный совет и суд по делам, связанным с этой проблемой. По словам Страк, специализация присутствовала во всем.
Страк и Кейси Гвин, – соучередитель Института подготовки и, на тот момент, начальник Гал, – чувствовали, что в какой-то мере ответственны за смерть девочек. Как и многие другие в этой сфере, они задались вопросом, что же они упустили. Очень часто именно резонансное убийство, например, смерть Мишель Монсон Мозур или тех двух девочек-подростков, оказывается событием, которое наконец вызывает долгожданные перемены. Внезапно находят деньги.
Организуют тренинги, открывают новые программы. На помощь зовут Данн, Страк или Кэмпбелл.
Страк изучила триста дел о домашнем насилии, в которых фигурировало удушение без смертельного исхода[49]. Оказалось, что в подобных случаях удушение во много раз увеличивает вероятность убийства. Однако в данном исследовании только у 15 % жертв были травмы, достаточно заметные для того, чтобы их можно было сфотографировать для отчета. В результате полицейские часто преуменьшали значимость произошедшего, перечисляя такие повреждения как «краснота, порезы, царапины или ссадины на шее»[50]. Сотрудники отделений скорой помощи отпускали жертв, не делая им компьютерную томографию и МРТ. Сейчас Страк и представители сообщества по предупреждению домашнего насилия полагают, что большинство повреждений от удушения – внутренние, и что сам акт удушения часто предваряет убийство[51].
«Согласно доступной нам статистике, за удушением обязательно последует убийство», – говорит Сильвия Велла, практикующий врач и детектив департамента полиции, сотрудник подразделения по борьбе с домашним насилием в Центре семейного правосудия в Сан-Диего. «Агрессоры не идут на попятную»[52].
Не все исследователи поддерживают эту точку зрения[53].
