Василий во мне кипел от нетерпения, мешая думать, и я чуть ли не бегом вернулся в передний окоп. Так же прижал палец к жилке на шее Плетнёва.
И этот урод живучий. Я едва справился с желанием тут же свернуть ему шею. Ладно, честь фамилии Плетнёвых явно не моя забота.
Я похлопал по его карманам. Сунул руку в один, вытащил какой-то брелок в виде золотого рожка. В мелких драгоценных камнях, наверняка дорогущий.
Но только личность Василия никак не реагировала на это.
Тогда я сунул руку в другой карман, и вытащил за шнурок крупную монету. Блёклую, из потемневшего серебра, с головой пса, изображённой на одной стороне, и витиеватой короной на другой.
А вот на эту вещицу всё моё нутро взорвалось эмоциями. Улыбаясь, я сжал монетку. Ну что ж, первый шаг сделан.
Потом я встал во весь рост, вылез на боковую ступень и замахал саблей.
В моём окопе сначала неуверенно отозвались, а затем солдаты всё-таки вылезли. Сивый и Хомяк сначала стояли, с недоверием всматриваясь в мою сторону, затем всё же двинулись, держа наготове оружие.
Над полем уже раздавались радостные крики из других окоповэ
Я быстро вернулся назад и сунул Плетнёву в карман его рожок — мне чужого не надо.
Потом прошёл через проход к Громову. Тот сидел с открытыми глазами, удивлённо глядя на меня.
— Прикольненько, — усмехнулся он, скривившись от боли, — Так ты живой, чушка?
Я присел перед ним:
— Ты какого хрена припёрся сюда, Гром?
Он промолчал, потом с усмешкой кивнул в сторону:
— Неплохо, да? Белый лунит выпал…
Я глянул туда, куда он смотрел. Там на земле валялись два осколка круглого белого камушка, почти молочного цвета. Так вот что выпало из вывертыша…
— Лунит? — переспросил я.
Гром округлил глаза:
— Ты чего, с дыры свалился?
Я поджал губы. Ну вот, очередной вопрос, который выдаёт во мне Иного.
А Гром всё качал головой:
— Да нет же, чушка… Не можешь ты быть Иным, не можешь…
Надо признать, на миг я почувствовал искушение. В руках сабля, и солдаты ещё не добежали до окопа. Можно ведь убрать свидетеля, навряд ли кто-то будет в этой мясорубке проводить расследование.
— Быстро… забери лунит… Василий, — неожиданно сказал Фёдор, когда двинулся и, зашипев, понял, что у него всё переломано.
Едва я сграбастал камни и сунул в карман, как сверху зашелестела трава. Послышались шаги.
— Да твою мать! — выругался Хомяк.
С ним были уже другие солдаты, они все осматривали побоище. К краю окопа подошёл Сивый, кивнул мне.
Я опустил глаза. Фёдор снова был без сознания.
Глава 9. Подозрительный
Командование, которое подъехало после нападения, сразу забрало раненых и убитых.
Антон оставаться напрочь отказался, вызвавшись сопровождать Плетнёва, и отлично симулировал ранение, измазавшись в чьей-то крови и порезав руку. Ясно было, что пеликан просто струсил — когда он уезжал в кузове грузовика, его глаза были больше Жёлтой луны на небе.
Громов в сознание не пришёл, но, к счастью, маги-близняшки владели целительством на начальном уровне. И вроде должны были всю дорогу поддерживать жизнь раненых.
Вот и получилось, что с солдатами остались только я и оракул Елена. Последние грузовики, собиравшие тела убитых, уехали около часа назад, и настало время скучного ночного дежурства.
Оставшиеся отделения не должны были допустить охочих до эфируса собирателей из ближайших деревень. Потому что утром ценный ресурс будут собирать уже те, кому это разрешено.
А маги, то есть, мы, ночью нужны на случай непредвиденных обстоятельств. Как сказал комендант гарнизона: «Вертун — это вертун. Мало ли как вывернется.»
Правда, он был мрачным, как туча, когда узнал, что один из магов убит. И он ещё долго думал, оставлять нас с Еленой, или нет.
«Грёбаный вертун, луну твою налево», — пока грузовики не уехали, комендант ругался, не спуская глаз с расколотой бетонной полусферы.
Хомяк объяснил мне, что магистр академии магов Гранный — друг коменданта, и дал отряд студентов по личной просьбе. У коменданта гарнизона не было выбора: армейских магов забрали на юг, решив, что для охраны от Белого Карлика они не понадобятся.
Впрочем, Хомяк потом честно мне признался, что на его памяти с Карликами мало что происходило. Он помнил всего пару инцидентов, и сегодняшнее событие было как раз вторым.
— Вася, значит, — с удовольствием повторял Хомяк, — Василий.
Он полусидел у костра, опираясь на локоть, и смотрел на танцующее пламя. Сивый рядом в ним жевал травинку, потягивал какую-то пахучую травяную настойку, и наблюдал за тем, как трое солдат рядом с азартом играют в карты.
Чуть поодаль на свёрнутом импровизированном топчане из солдатских курток сидела Елена. Мужчины выделили девушке самое удобное вип-место.
Она так и держала в руках свою фигурку человечка, тоже наблюдая за игрой. Время от времени смотрела на звёздное небо, и что-то шептала под нос.
— А, ладно, рискну! — один солдат махнул, решившись на крупную ставку.
Другой сразу стал тасовать колоду. Карты замелькали, едва не переворачиваясь — азарт был уже на пределе.
Перед игроками лежала кучка мутно-прозрачных кристаллов, вроде тех двух обломков, что я припрятал в кармане. Только мой белый лунит был крупнее и густого молочного цвета, вроде дорогущего жемчуга. А те, что у солдат, выглядели намного дешевле, и назывались тем самым эфирусом.
Эти кристаллы солдаты успели собрать до приезда командования, и по иронии судьбы теперь занимались тем, что сторожили Белый Карлик от воришек.
Свой камень я рассмотреть не успел. Что-то мне подсказывало, что его не стоит показывать каждому встречному, и надеялся, что Громов всё потом объяснит. Может, я и преувеличиваю.
Я до сих пор не особо понимал местных обычаев, но в любом случае ночное дежурство с местными — это шанс узнать что-то о мире.
Недовольные крики игроков оторвали меня от размышлений:
— Э, чухла, так ты же два камня ставил.
— Один!
— Чего ты мне тут лечишь?
Двое солдат едва не сорвались в драку, один даже схватил другого за рукав, но Хомяк с лёгкой ленцой сказал:
— Если вы, недолунки, не успокоитесь, то я заберу у вас половину, а не четверть.
— Какую четверть? — непонимающе повернулись солдаты.
— Которая за нарушение дисциплины.
Поняв, что продолжать не стоит, игроки притихли. Лишь только шипели друг на друга, да сразу поменяли ставки. Теперь они играли на местные деньги. В основном звенели красные монетки, но я разглядел и пару мятых купюр.
