— Своло-о-очь, — зашипел Сивый, свалившись мне под ноги, — Тоже сбежать решил?!
Я сразу же вскочил на него и в один прыжок оказался за окопом. Перекатился, поднял голову.
Винтовка так и осталась у меня в руке. Ну, Василий, если нас убьют, я вселюсь в твою мать, жжёный пёс!
Сориентировавшись, я пополз в сторону того окопа.
— Эй, вылунь, — меня еле слышно окликнули.
Я обернулся, увидев, что солдаты во все глаза меня рассматривают. Кажется, до них дошло, куда я двигаюсь.
Сивый размахнулся, и рядом со мной упала сабля. Благодарно кивнув, я прицепил её к поясу и пополз дальше.
Поняв, что это будет слишком долго, я вскочил на карачки и, пригнувшись, побежал. Когда до окопа осталось несколько шагов, упал в траву, притих.
Вообще, в этот момент я крепко задумался, как быть дальше. Любой псионик мог вызывать изменённое состояние сознания, называемое «берсерком». Вот только применялся он в самых крайних случаях.
Это режим, когда отсутствуют обычно все эмоции, и остаётся только звериная ярость. А ещё вбитые в тело и разум боевые навыки, помноженные на максимальную реакцию. Бойцы у нас творили чудеса в таком состоянии, в обычном рукопашном бою побеждая до десятка человек.
Но режим «берсерка» имел один жирный минус. Он не реагировал на боль, и двигался к цели, игнорируя любую опасность.
В этом и был небольшой затык. Привыкнув к телу Василия, я уже был вполне уверен, что смогу запустить «берсерка». Но только мой седой дохляк мог просто покалечиться.
А ещё я не знал возможностей вывертыша.
Хоть я и чуял, что сейчас мне понадобится максимум реакции, но решил не рисковать. Подполз к брустверу, заглянул вниз.
Это был такой же опорный пункт. Большая яма с разломанным столом передо мной, а сбоку проход в передний дугообразный окоп.
Тела солдат здесь словно раскидала неведомая сила. Кровь, руки, ноги…
Я был привычен к этому, но Василий опять заволновался.
— Если ты, безлунь, не успокоишься… — прошептал я, чувствуя приступ тошноты.
Слишком громко прошептал.
Из переднего окопа донёсся вой, а потом в проходе взметнулась пыль. Что-то едва зримое вылетело к столу, и я, подскочив на колено, вскинул винтовку и спустил курок. С такого расстояния можно и не делать поправку…
Но пуля прошла сквозь вихрь, выбив из земли пучок пыли, а невидимка с рёвом полетел в мою сторону.
Мне едва удалось рвануть вбок, отмахнувшись винтовкой, когда треснуло дерево. Что-то вгрызлось в приклад, я отпустил оружие, и кувыркнулся дальше.
На том месте, где я лежал секунду назад, завихрилась пыль, трава полетела в стороны, словно кто-то прошёлся триммером.
Вихрь снова метнулся в мою сторону, а я очередным кувырком слетел в окоп. Приземлился, оказавшись едва ли не лицом к лицу с мертвецом. И сразу прыжок в сторону…
Тело солдата за спиной словно в смерч засосало, когда вихрь спрыгнул следом. Беднягу крутануло, и он вылетел, ударившись о край окопа с другой стороны.
Под руку мне попалась такая же стойка с кольцами, что была и у Хомяка на столе. Не задумываясь, я метнул её в вихрь.
Он почти настиг меня, но почему-то сразу рванулся следом, словно пытаясь схватить снаряд.
Вспыхнули камешки на кольцах… И на миг что-то блеснуло в центре вихря, небольшая белая звёздочка.
Моя рука уже сжимала саблю, я отступал в проход.
Как вообще можно сражаться с воздухом? Который при этом вполне реально мог наносить урон — остатки стола под вихрем с треском кололись в щепки.
— А, жжёный псарь, — со злостью процедил я, поводя клинком.
Вихрь почему-то не спешил нападать, словно выжидая. Я пытался рассмотреть хоть кого-то в мельтешении пыли, но никакого намёка на силуэт не было. Что же у него там светилось?
Так, пятясь, я уже дошёл до переднего окопа. Мельком глянул вбок.
Плетнёв был тут — с виду целый, но его китель был в крови. Каштан не двигался, схватившись за живот и прислонившись к стенке. В темноте окопа светились камешки на часах на его руке.
Тут были ещё солдаты, но их всех постигла незавидная участь — можно сказать, что они ровным слоем были размазаны по всему опорнику. А в одном из трупов я узнал того рыжего парня, что ехал с нами в грузовике. Магу не повезло.
— Твою псину, — выругался я.
Что-то мне подсказывало, что рыжий погиб ещё при атаке «снежков».
Вихрь был уже в проходе, и бился потоками в стенки, почему-то не нападая. Я чувствовал от него волны псионики, и, готов поклясться, какой-то вполне осмысленный взгляд. Словно разумное существо смотрело на меня.
— Эй, — раздалось из окопа, — Сейчас кому-то будет хреновастенько!
С удивлением я увидел сквозь потоки пыли, что там стоит Громов. Здоровяк уже наколдовал каменные кулаки и стоял, по-боксёрски их подняв.
А вот на него вихрь сорвался без размышлений. Гром успел махнуть кулаками пару раз, как вдруг с криком пролетел через всю яму и влепился спиной в стенку.
Пока Фёдор сползал вниз, вихрь снова метнулся к нему. И в этот же момент крепыш, словно очнувшись, выкинул каменный апперкот прямо в центр смерча.
Неожиданно вихрь на миг распался, словно почувствовал удар, и переместился на другую сторону ямы.
А Громов снова опёрся на стенку, пытаясь удержать на ногах. На той руке, которую он всадил в вихрь, весь рукав был разорван в клочья.
Через несколько секунд он обессиленно сполз на задницу. Вихрь стал неторопливо перемещаться к нему, но Гром сорвал с руки часы, поморщился, а потом бросил в противника.
— Жри, выверт, — выругался он, — Вкусненько?
Снова смерч, как и с теми кольцами, рванулся следом за часами, и на миг в его центре вспыхнула звёздочка.
Не знаю, интуиция это, или Василий так подсказал, но я рванулся к Плетнёву и сорвал с его руки часы. А потом за мгновение пролетел по проходу…
Вихрь уже почти коснулся ног Громова, разгрызая ботинки, когда я подкинул в смертоносные потоки часы с камешками.
Словно дрессированный пёс, смерч на миг подался вперёд, пытаясь поймать. Засветились камни в падающих часах, сразу проявился блеск в центре вихря…
И я рубанул саблей, целя прямо в огонёк. Тут же раздался звон, и что-то стукнуло по земляной стенке окопа, отскочило на обломок доски.
Я на автомате закрылся клинком, ожидая атаки. Потом убрал руку… Потоки воздуха успокаивались, словно это обычный порыв ветра залетел в окоп, да взметнул немного пыли.
— Вот же на хрен, — вырвалось у меня, — Что это было?
Громов был без сознания. Я шагнул к нему, проверил пульс. Да, этого здоровяка вывертышем не свалишь. И всё же симпатизировал я крепышу — не побоялся он прийти на помощь.
