сдерживаться от соблазна и не прикоснуться к заветному и родному человеку, белой змейке, детенышу!
Зверь распахнул свою пасть, но Эсмонд вовремя приструнил его, шарахнув по разуму незабытым видением. А ее руки уже вовсю водили по его телу. Трогали, гладили, вспоминали, потянулись к мужскому достоинству, чтобы напомнить, что она здесь, стоит лишь захотеть.
И ОН ЗАХОТЕЛ…
Сильно, неистово, но все же снова отступил, иначе проиграл бы все, к чему он так долго шел и за что боролся.
Сейчас нельзя… ибо он сделает больно. Себе и ей. Ревность — сука страшная.
Поэтому, пока не наломал дров — высвободился от ее очарования, оттолкнул её руки. Вышел из воды. Королева бросилась следом, отобрала полотенце, прижалась к телу мужа.
— Почему, Эсмонд? Ведь ты тоже захотел! Почему не взял свое?
— После поговорим! Сейчас некогда, дела не требуют отлагательств!
— Да пошло оно все к тьманникам! Дела эти твои! Я здесь! Живая! ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
И он посмотрел…
Эйрин отступила, чуть не поскользнувшись на мокром камне.
Взгляд Эсмонда был холоден, желания обладать в нем не было. Только ненависть бушевала в его янтарных и застывших глазах. И ее было много, очень много. Столько, что не в силах пробиться сквозь нее, не в силах достучаться.
— Но ты ведь хотел…
— Это нормально! Он всегда встает на красивых БАБ!
— Баб? — переспросила она шепотом.
Ей стало холодно и отчего — то стыдно. Захотелось укрыться от его пронизывающих глаз, однако он скрылся первым.
— Скажи, а Брэднару ты также предлагала себя? Как шлюха?
Ушел, не сказав больше ни слова.
Слезы полились с новой силой. Вот, кого он сейчас увидел…
Шлюху и подстилку!
ЭТО НЕ ТАК! — хотелось крикнуть изо всех сил. Хотелось догнать его, рассказать всю правду, вывернуть душу наизнанку, умолять простить. Сказать, что видения могут меняться в зависимости от обстоятельств, но ноги Королевы словно приросли к полу.
Имран помогала девушке собраться, укладывая короткие волосы в подобие прически.
— Просто дай ему время…
— Он не простит, не поймет!
— И будет глупцом! Хватит лить слезы! Сегодня ты должна блистать перед своим народом. А постель подождет. Ведь он шел воевать с одной целью, будь терпеливей к нему, дай время, чтобы остыть…
И начался настоящий пир.
Саргас сидел рядом с Эсмондом и иногда бросал взгляд в сторону его супруги — Единственной Королевы Экрисса.
Покоритель злился на своего друга и на ту, которая украла его сердце.
Эйрин была прекрасна и желанна. Даже с остриженными волосами, она напоминала сейчас совсем юную девушку, на хрупкие плечи которой легли тяжелые испытания. Чтобы ни было, но она сегодня совершенно не заслужила его холодности и отчужденности. Это Эсмонд понимал всем сердцем, но видениям он все же доверял больше.
Он в который раз посмотрел на нее, сведя брови вместе.
Эйрин сидела тихо, словно белая мышь, не смея пошевелиться или сказать что — нибудь невпопад и тем самым рассердить мужа больше. Оба одновременно потянулись за кувшином. Их руки соприкоснулись, а глаза встретились.
И не было в них обид, не было ревности или недосказанности. А только желание, тяга и страсть разгорались с каждой минутой, все сильнее и сильнее.
Королю хотелось прижать тело жены к своему, почувствовать ответное желание, погрузиться в горячее лоно и больше не отпускать никогда.
Они смотрели друг на друга, не в силах оторвать взгляд и в тоже время боясь поверить друг другу.
Однажды Боги их уже наказали и что будет сейчас, если обида и ревность возьмут верх?
Что останется от них самих?
Есть расхотелось совсем. Король первым опустил дрожащей от страсти рукой кувшин. Вино пролилось на скатерть ярким цветком…
Смех его боевого товарища — Саргаса вывел из раздумий обоих.
— Идите Вы уже! А то трахнете сейчас друг друга прямо здесь, за этим столом. Уверен, зрелище будет еще то, но я не любитель смотреть на оргии. Я сторонник старых правил…
Лицо Эйрин затопила краска стыда и она, извинившись, покинула сад первой, убегая от янтарных глаз Холодного Монстра.
Но он не дал скрыться…
Поймал девчонку в коридоре, придавил ее тело к шершавой, каменной стене.
Набросился на на нее, словно голодный и обезумевший волк. Сминая ее горячие губы, вторгся языком в ее рот. И застонал, завыл…
— Нет! — она, собрав все свое мужество, оттолкнула его от себя. — Не смей! Я тебе не шлюха! Никогда не была и сейчас не стану. Эсмонд, что случилось с тобой? Почему так долго? Я ждала, молилась. И вот, ты здесь рядом, но уже не тот Эсмонд, которого я знала раньше.
— Чем тебе не угодил ЭТОТ? — взревел Зверь.
— Я не согласна спать с безжалостным монстром.
Он смотрел долго. Потом рыкнув — “ МОЯ! “, подхватил насмерть перепуганную Королеву и потащил в первую попавшуюся комнату.
В покоях Холзара до сих пор витал запах смерти.
— Не приближайся, — прошипел беулл, распахивая угольно — черные глаза — Я убила его быссстро, он дашше не почувссствовал этого…
— Умница! Узнаю свою девочку!
Эйрин продолжала бороться, прекрасно осознавая, что эту битву она проиграла. Проиграла уже давно…
Эсмонд притянул ее к себе, обвив рукой талию, распластав ладонь на ягодицах, впился поцелуем в губы. Девушка едва сдержала крик боли, стоило ему смять ее груди. Муж тяжело навалился на нее и она рухнула в постель, ощущая, как его властная грубая рука задирает подол платья. Он спешил овладеть женой, как можно скорее, царапая ногтями ее бархатную кожу. Эйрин заерзала под ним, твердо осознавая, что он не желает ей зла, просто его невесть откуда взявшаяся обида сейчас и руководит им, он хочет сделать больно, чтобы успокоиться. Но вся беда была в том, что у Эсмонда не было желания остановиться и подумать. Ему не пришло в голову, что поведи он себя по другому, все могло бы быть иначе. Исторгнув семя, он скатился с нее, наблюдая за ней из — под опущенных ресниц. Девушка беззвучно плакала, не глядя на него. Облачившись в пеньюар легла на другую сторону кровати, кутаясь в одеяло. Стоило ему протянуть к ней руку, как она отшатнулась, словно от проказы.
— Вы взяли все, что причитается, Сир и оставьте меня в покое, хотя бы на время.
— Нет, Эйрин! Не закрывайся от меня! Прости болвана! Прости… Я идиот, детёныш.
Он притянул ее к себе и крепко обнял, заглаживая вину. В тех местах, где соприкасались их тела, разливался жар. Эсмонд откинул одеяло, обнажив ее тело, прикоснулся к белым холмикам
