Карелла и Мейер переглянулись, но ни один из детективов не произнес ни слова.
– Значит, его кто-то убил. Кто-то застрелил его с крыши железнодорожной станции. – Ричард помолчал. – Но за что? Мой отец ни разу в жизни никому не сделал зла. Он и меня-то, своего родного сына, шлепнул один-единственный раз, да и то не по злобе, а потому что очень устал. Он никого никогда и пальцем не тронул. А его убили.
Ричард едва заметно пожал плечами и недоуменно развел руками:
– Что тут думать? Я ничего не понимаю. Да и как такое вообще можно понять. Мой отец всю свою жизнь вкалывал, чтобы открыть магазинчик, чтобы обеспечить семью, и вот кто-то взял и так застрелил его… Он разве не понимал, что убивает моего отца?! Он не понимал, что это моего отца увезли в морг на скорой? Он не понимал, что это моего отца теперь будут хоронить?!
Теперь в его глазах стояли слезы. Ричард продолжал смотреть в одну точку за плечами Кареллы.
– У этой сволочи что, своего отца нет? Как он мог… Как он мог вот так запросто взять и застрелить его? Как он мог нажать на спусковой крючок? Это же был мой отец у него на прицеле, мой, черт вас всех подери! Разве он не понимает, что натворил? Он не понимает, что мой отец больше никогда не придет к себе в магазинчик, никогда больше не будет собачиться с покупателями, никогда больше не засмеется… вообще больше никогда ничего не сделает… Он этого не понимает?! Как он мог такое сотворить? Как, объясните мне?
Помолчав, Ричард добавил тихим голосом:
– Мы с ним сегодня так и не повидались. Когда он утром ушел, я еще спал. Мы с женой живем здесь, на втором этаже. Утром мы с ним обычно пересекаемся – я выхожу на работу примерно в одно время с ним. Я работаю на авиационном заводе – на Двести тридцать третьей улице. Но я какую-то заразу подцепил, у меня немного подскочила температура, и жена настояла на том, чтобы я остался дома, а она позвонила бригадиру и сказала, что я заболел. Так я с отцом и не повидался. Хоть бы сказал ему: «Привет, пап, как дела?» И вот именно в этот день его и убили. В день, когда я с ним не увиделся.
– Как вы думаете, кто это мог сделать? Какие-нибудь версии есть? – спросил Карелла.
– Нет.
– Может быть, вашему отцу кто-то угрожал? Ему звонили? Подбрасывали записки?
– Нет.
– Может, он был в ссоре с кем-нибудь из торговцев на той же улице?
– Нет, – Ричард помотал головой, – его все любили… Бред какой-то… Его же все любили… – Он потер нос указательным пальцем. – Я его сегодня так и не увидел. А так – смог хотя бы поздороваться.
IX
На следующее утро, второго мая, Стив Карелла отправился к лейтенанту Бернсу. Он сказал лейтенанту, что дело приняло неожиданный оборот. Они с Мейером, сказал Стивен, раньше полагали, что есть хоть какая-то зацепка, но теперь уже не столь в этом уверены. При этом они сомневаются, что убийца – псих. Учитывая все обстоятельства, продолжил Карелла, ему бы хотелось обратиться к Бернсу за помощью. Пусть он подкинет к ним в следственную бригаду хотя бы еще одного детектива. Кроме того, не помешает помощь и со стороны других полицейских участков. Убийца совершает преступления в самых разных местах, и на мотание по городу уходит слишком много времени, а его лучше потратить на анализ имеющихся данных. Впрочем, анализировать в данный момент практически нечего.
Бернс внимательно выслушал Кареллу и пообещал сделать все возможное – ему надо покумекать над расписанием дежурств и связаться с начальником следственного управления главка. Однако помощь пришла далеко не сразу. Несмотря на заверения лейтенанта, Карелле пришлось подождать. А когда это наконец произошло, оказалось, к величайшему удивлению Стивена, что руку помощи протянула окружная прокуратура.
Эндрю Маллиган занимал должность заместителя окружного прокурора и мечтал в один прекрасный день стать губернатором штата, а потом – чем черт не шутит – и президентом. Да, Маллиган был католиком – ну и что? Если один раз католику Кеннеди удалось сесть в президентское кресло, так, значит, получится и у него. Работал Эндрю в центре города на Хай-стрит, рядом со зданием уголовного суда, напротив полицейского главка. Бернс позвонил начальнику следственного управления ровно в четверть двенадцатого, но Маллиган об этом не знал, поскольку в это время находился в суде. По большому счету, Маллиган не подозревал, что детективы восемьдесят седьмого участка занимаются расследованием четырех убийств, предположительно связанных между собой, и даже не мог подумать, что вскоре окажет им помощь. В данный момент он работал вместе с окружным прокурором над делом по уклонению от уплаты подоходного налога. Маллиган не знал, что окружной прокурор и сам мечтает стать губернатором штата. Впрочем, если бы Эндрю узнал о планах начальника, они бы его нисколько не обеспокоили. В деле, которым они занимались, обвиняемым был крупный вымогатель, и потому оно привлекло внимание прессы. Редакторы отводили судебному процессу первые полосы газет, и это очень нравилось Маллигану. Но все портил однофамилец – джазовый музыкант Джерри Маллиган. Эндрю злил сам факт существования тезки, который даже не был его родственником. Он считал, что всякий раз, когда упоминается фамилия Маллиган – будь то в разговоре или на страницах газет, – вспоминать должны его – заместителя окружного прокурора, неутомимого борца с преступностью, а не какого-то жалкого музыкантишку Джерри.
Поскольку Маллиган должен был вскоре сыграть свою роль в расследовании Кареллы и Мейера, необходимо отметить, что за время своей работы в окружной прокуратуре Эндрю довелось вести четыре дела об убийстве. Ему нравились дела об убийствах, поскольку именно они привлекали внимание прессы. Первое дело об убийстве ему досталось от детективов сорок девятого участка – банальное убийство первой степени, с которым справился бы в суде даже новичок, только что закончивший юридический факультет. Маллиган выжал это дело досуха. Суд рассмотрел бы дело недели за две. Маллиган растянул слушания на месяц. Каждый день выходили передовицы с кричащими, броскими заголовками. Эндрю потянул бы время еще, но судья уже начал тонко намекать на «бесконечные упражнения в риторике в ходе заседаний», и Маллиган решил поставить точку – он добился своего. Журналисты раструбили его имя, а присяжные вынесли обвинительный вердикт. Как говорится: «Кому повезет, у того и петух снесет». Вскоре ему дали еще одно дело об убийстве, а затем еще одно и еще одно. Убийства в городе происходили бесконечно, как бесконечны были упражнения в риторике в ходе его первого процесса.
Выйдя из здания суда, Эндрю принялся спускаться по широкой лестнице с невысокими ступеньками, гадая, чем ему предстоит заняться после того, как они разнесли в пух и прах этого вонючего вымогателя, прикрывавшего занюханным мясным рынком незаконные миллионные прибыли. Он еще не знал о роли, которую ему предстоит сыграть в расследовании Кареллы и Мейера, но надеялся, что следующим будет дело об убийстве. Параллельно Эндрю размышлял над тем, что закажет себе на обед.
Один из его любимых ресторанов располагался на боковой улочке, примыкавшей к деловому району. Подавляющее большинство юристов, которые вели дела в судах, находившихся в центре города, обедали именно там. Всякий раз появление Эндрю на пороге ресторана сопровождалось тихим гулом. Он не имел ни малейшего представления о том, что именно говорят о нем шепчущиеся между собой юристы, но пребывал в уверенности, что отзываются о нем положительно. Маллиган переступил порог ресторана и тут же увидел, как два молодых юриста прервали беседу и повернули головы в его сторону. Он даже не подал виду, что заметил их взгляды. Прославленный герой судебных процессов скромно стоял во всем своем великолепии у порога и терпеливо ждал, когда хозяйка заведения обнаружит его появление.
