— Нет, ну ты подумай! Одно я точно знаю — семья. Угадал? Ты потерял отца. Дядя оказался… ну такой… Не лучший родственничек. А ты упрямо рвешься в Ноксоло. К ученым! Но их там нет! Уверен, ты идешь в Ноксоло не за знаниями. Это байка для чужих ушей. Там живет кто-то из родни, верно? Ты хочешь снова обрести семью! Угадал?
Ри еле сдержался, чтобы не окликнуть Матаару: пусть успокоит клоуна.
— Но их должно быть три! Опоры, — напомнил Инзи, весело подмигнув. — Иначе расклеишься. Засохнешь. Сломаешься. Семья — это сильная опора. Иногда можно протянуть на ней одной. Но недолго. Если у тебя нет принципов… Того, что ты не готов отдать и за сотню золотых… Ты расклеишься…
— Засохнешь и сломаешься, — язвительно передразнил Ри. — А у охотников одна из опор — мелиновый карг? Или вопли хеллизии?
— Карги? — Инзима усмехнулся. — Нет. Камни не спасут, если сам дурак.
— А тогда зачем? — задал Ри вопрос, мучивший его уже давно.
— Что «зачем»?
— Зачем убивать друг друга за карги? Вот обрядился ты гвиртами и мелин вогнал в меч, победил всех… Что дальше? Для чего?
Инзи выглядел растерянным и, возможно, немного испуганным.
— Зачем? Тебе не понять. — Он стих, остыл и, словно оправдываясь, виновато прикрыл рот рукой, добавил: — Это все равно, что спросить Матаару: зачем он проиграл больную мать ученым-эклиотикам. — Руку убрал, но продолжил говорить негромко, чтобы слышал только Ри: — Ну, во-первых, это приносит доход. И в Охоту это самый лучший, хоть и самый опасный способ заработать. Странствующие торговцы дают по двадцать пять серебряных за крупный гвирт. Четыре гвирта — уже золотой. Карги не везде и не все принимают в качестве оплаты. Их боятся.
— А во-вторых?
— Как-нибудь я тебе расскажу. Мы приехали. Бездонное озеро!
Они выехали на заросший высокой, сочной травой берег лесного озера. С черной, без малейшей ряби глади поднималось легкое испарение. Тут росли березы. Тонкими стволами они склонялись к воде и заигрывали кончиками веток с мелкой рыбешкой. Небольшой водоем таил в себе непроглядную тьму глубины.
На берегу лежало бревно и углями чернели следы старого кострища.
Всадники спешились. Матаара сразу занялся лошадьми. Кос, уперев руки в бока, стоял и глубоко вдыхал влажный воздух. Инзима достал из наспинных ножен два изогнутых кинжала с широкими лезвиями и белыми рукоятями, ловко ими покрутил, и принялся рубить высокую траву, чтобы расчистить место для стоянки. Рийя же решил, что самым полезным занятием для него будет сбор хвороста.
Краем глаза он заметил, как Лодисс Антея подошла к воде и начала расстегивать многочисленные ремешки на своем кожаном жилете. И чем дальше Ло освобождалась от одежды, тем медленнее Ри наклонялся в поисках сухих веток. В конце концов он спрятался за кустом и, затаив дыхание, потирая онемевшие пальцы, наблюдал, как женщина без стеснения обнажилась, сложила одежду в стопку и вошла в черную, как смола, воду.
Стыд вместе с нахлынувшим на лицо жаром принес воспоминание о давнем купании Майи, когда они еще неоперившимися юнцами сбежали из обители в поиске лучшей и свободной от оков сущих жизни. Тогда он, как и Майя, мечтал избавиться от цепей. Сейчас же отдал бы многое, чтобы снова полежать на стоге сена возле сарая Тары Гнев, послушать нравоучения старика Инэн Гаро или помочь Мельзинге… Никого больше нет.
— Голых баб никогда не видел? — Инзима присел рядом.
Ри вздрогнул и быстро отвернулся.
— Ты ей нравишься. Явно же. Она хоть и старше, но еще ого-го. Небогляды не живут долго, а у Лодисс Антеи нет детей. Я считаю: она задумалась об уходе на заслуженный покой и потомстве, а ты красавчик…
— Ни слова больше! — зашипел Ри. Он не знал, куда спрятать лицо, чтобы этот болтун не заметил его замешательство.
— Давно хотел тут побывать. — Инзи молниеносно сменил тему, как блинчик перевернул.
Послышался плеск воды. Наверное, Лодисс, голая и прекрасная, позволила Бездонному озеру принять себя, объять плотностью мраком.
— Интересное место. Говорят, утопленники обретают здесь вторую жизнь.
— Что это значит? Они оживают?
— Нет-нет. Уже проверяли — не оживают. Возможно, это неточный перевод с языка жующих, раньше озеро называлось «Глубина, дающая вторую жизнь»… Или второй шанс. Кто как говорит. Но все равно: есть в этом месте что-то такое… манящее.
В Атаранги я, кстати, тоже первый раз был. И вообще на краю Старых земель. Банька неплохая. Мне после твоего захода все-таки удалось попариться.
Ри, под видом поиска хвороста, мимолетно зыркнул на озеро и тут же перехватил пристальный взгляд плывущей Лодисс. Парень резко отвернулся. Дыхание сбилось. Инзи заметил волнение, но Ри опередил его вопросом:
— А что вы делали так далеко от Атаранги? Когда меня нашли.
— Это Ло… — начал Инзи и сам замешкался в сомнениях, — хм… Странно, конечно… Вот ты спросил, и это стало странным… Мы шли к Атаранги, когда ее скрючило… Никто не ожидал. Только не со стороны границы с Дикими землями. Потом она сказала, что позыв был ложным, и с самого начала не могла определить, от какого карга. Она… выглядела сбитой с толку. Но мы все равно решили проверить. И нашли тебя.
— Я мало что понял, — признался Ри. — Скрючило?..
— Ага. Это…
Раздался громкий всплеск. Выходящая из воды Ло окатила брызгами Коса, сидящего на берегу.
— Отстань, — буркнул тот с обидой.
А Ри оторопел. Инзима что-то объяснял, но голос его ускользнул и стих — не разобрать ни слова. Все естество Ри заняло жадное, и оттого глупое и нелепое, лицезрение тела Ло и изящно вписанных в округлые изгибы линий рисунка. Узор тонкими, четкими штрихами покрывал большую часть живота, груди и ног небогляда спереди. Ло, перешагивая через колючки на кончиках пальцев, прошла к одежде, достала длинный белый шарф и стала осторожно прикладывать его к разным участкам тела, пропитывая влагой. Нанесенные неизвестным для Ри способом рисунки гор, дорог и поселений не смазывались.
Сердце паренька было отравлено гордой и взрослой наготой Ло. Плоды, полноценно созревшие, манящие скрытым в них вкусовым наслаждением. Рисунки тянули, очаровывали: переплетения путей, нитями тянущиеся к самым интимным местам.
Ри слышал о влиянии странствующих судей, способных усыпить бдительность человека силой голоса. Наверное, что-то похожее испытывал и допрашиваемый: плыл, терялся и переставал осознавать течение самого времени.
Когда Ло посмотрела на Ри, у того свело ногу.
— Инзи! — заревел Кос. — Где огонь?
Лодисс поспешно укуталась в покрывало и села на берегу.
Инзима цыкнул на Ри и кинул в него веткой:
— Эй! Где дрова?
Вскоре заполыхал костерок. И стало теплее. Гораздо теплее. С той ночи пожарища в Энфисе, когда Ри, несмотря на духоту, бросало в дрожь, ему впервые стало тепло. И захотелось выпрямиться, расправить плечи.
