— Если ты не доставишь мальчика до Зирона, то это сделаю я, но можешь забыть о моих услугах, — твердо заявила небогляд.
— Лоди! — взревел Кос. Дышал он так шумно и глубоко, что Рийя, будучи локтях в пяти от него, учуял чесночный запах от соуса к недавнему ужину. — Зачем ты это делаешь?!
— Иногда, — процедила Ло сквозь сжатые от злости зубы, — мы делаем то, что должны, и не спрашиваем, зачем…
— Перестаньте! — вдруг закричал Рийя. Он с детства ненавидел чеснок и ссоры. — Перестаньте решать мою судьбу!
— Поверь мне, — Лодисс внезапно смягчилась, ласковой кошкой обернулась к Ри и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул — женщина сжала пальцы так, что ткань плаща захрустела. — У тебя еще будет возможность решить свою судьбу.
Затем она развернулась к охотнику и спросила, да вот только в настойчивом голосе не было ни одной вопросительной нотки:
— Ты меня услышал, Кос.
— Я услышал тебя, — отозвался тихо Косаль Таг, тяжело вздохнув. — Собирайся, Рийя Нон. Отправляемся немедленно.
Важно, чтобы последнее слово оставалось за командиром.
Ри посмотрел на свои руки, испещренные мелкими ссадинами, будто те могли подсказать о неведомом предназначении, о внутренней силе или бесхребетности, но они молчали. Облупленные мозоли — следы бесконечных трудовых будней в Энфисе — не проронили ни слова.
Верующие в связь сущих не терпели безделья. С малых лет в головы детей вдалбливали, что прозябание ослабляет нити сущих, что кропотливое дело закаляет связи с предками. Ведь они занимались тем же. А сейчас руки Рийя дрожали.
— Отправляемся немедленно! — уже более уверенно и твердо повторил Кос.
* * *
Добрых полночи всадники скакали галопом, оставив ущелье далеко позади. Бесконечные поля, луга, поймы рек — пейзажи наполняли холмистую местность в кромешной тьме. Оранжевый диск Льяд лишь на краткие мгновенья показывался из-за черных, тяжелых туч, наступающих с юга.
Трехглазый Юйра, безжалостный наместник Отэранги собирал на горизонте армию молнеразящих и громоустрашающих приспешников, чтобы обрушиться на непокорных людей всеми силами небес.
Ри не искал общения и ехал, никому не досаждая. Он вспоминал о своем первом посещении Атаранги и размышлял о том, почему поселение отстроили в таком опасном месте.
Спускаясь по пологому склону оврага, илори перешли на рысь, и тогда с ним поравнялся Инзима. Тому, видать, стало нестерпимо скучно.
— Как успехи в карглек? — поинтересовался Ри.
— Лучше не спрашивай. — Инзи махнул рукой. — Чуть без штанов не остался. И ведь живой пример перед глазами маячит, а я все туда же.
Завидя непонимание Ри, Инзима поспешил с объяснениями:
— Когда Кос впервые встретил Мата… Пять… Да, пять гвальд назад… Тот продул все, что имел, в карглек. Все. Дом. Топор. Сбрую. Даже то, что ему никогда не принадлежало, и то проиграл. Они познакомились в бане. Пьяный Мат попросил Коса захлестать его до смерти, мол, только такой кончины он и заслуживает. Но Кос пожалел. Оплатил долг и дал ему второй шанс. С тех пор он живет у нас. Помогает по хозяйству. Свиньи там, пара коров, цепки… так я гусей называю, они вечно ко мне цепляются.
Инзи расплылся в блаженной улыбке, вспоминая, наверно, о родном доме, и в сердце у Ри заскребла тоска.
— Кос тогда был немногим старше меня. Но опыт охоты имелся. Предложил Матааре поохотиться за каргами вместе. Мат был неплохим нюхачем, но с наймом не везло. Из-за пристрастия к азартным играм. Кос поверил в него. Два сезона они отпахали с наемными небоглядами. Меняли их, как солому у хряков. И в конце второго переманили Лодисс Антею. Дела пошли в гору. — Инзима заканчивал историю команды, нахохлившись от самодовольства: — Кос взял мою старшую сестру в жены. Так я начал путаться у него под ногами. А в этом сезоне наконец-то меня приняли.
Выбравшись из оврага, всадники поскакали навстречу заре. Пурпурно-розовое пятно растекалось по кромке горизонта, напевая о необъятной шири и завораживающей красоте земли Тэи.
«Будет жарко», — подумал Ри, но сейчас он зяб.
— Привал у Бездонного озера! — крикнул нагнавший его Инзима.
Они свернули к ельнику и под дружную перекличку воодушевленного ржания илори, каким-то образом почуявших приближающуюся остановку, проникли в холодный сумрак хвойного леса. Дымка тумана затянула полог. Нижние ветви елей и сосен отсохли и торчали шипастыми корягами. Из земли, усеянной гнилыми иглами и крупными шишками, росли на тонких стеблях шарообразные зеленые цветки, похожие на каштаны. Они покачивались, сталкивались друг с другом, сплетая еле слышимый ковер шелеста.
К озеру вела хорошо утоптанная тропа.
Инзима подотстал, приблизившись к замыкающему Ри и пояснил:
— Ло не успела помыться в Атаранги. Да и лошадям нужен отдых.
Ри еле заметно кивнул. Его не покидало ощущение, что лекарь хочет спросить о чем-то, но не решается. Долго ждать не пришлось.
— Если честно… — Инзима покусал губу, почесал бровь. — Если честно, я думал, что Кос тебя оставит. Нет, он, конечно, воин справедливый. И всегда готов…
— Это Ло, — оборвал Рийя неловкую речь. — Она вступилась за меня.
— Ого!
— Тихо ты! — прорычал нюхач, скачущий впереди, и удостоил Ри полного презрения взгляда.
— Видать, запала на тебя, — Инзи перешел на полушепот. — И в тот раз белый камушек бросила. Никто от нее не ожидал. И вот теперь… Наверное, разглядела в тебе что-то.
Ри задело это предположение Инзи. Обуза для отряда он и больше никто! А плетется с ними только потому, что иначе пропадет, ведь он еще не научился, не привык быть один. Вокруг каждый кустик, каждая травинка, касающаяся его, норовит проверить на прочность. А прочности-то и не было никогда! Да откуда ей взяться? Скорлупа, в которой он пребывал в Энфисе под опекой отца, не просто треснула, ее снесло ураганом. Папа долго просил прощения перед смертью за то, что не успел…
А свыкнуться со своим положением ой как тяжело. Даже невозможно. Оттого и мучения в душе.
Теперь перепутье Зирон его страшило сильнее Ноксоло: кладбище охотников, потерявших человеческий облик и перегрызших друг другу глотки. Что ждет за ним, одиночество путника, в котором отчаянье поглощается отчаянием еще большим? Пока он не один, можно хотя бы не думать о выборе дороги и не беспокоиться о препятствиях… Хотя он сам — причина ненужных для Коса и его соратников препятствий. Что в нем еще возможно разглядеть?
— Во мне нет ничего, — высказал Ри грубо, с обидой.
Инзима только отмахнулся, будто и не заметил злобы, и с легкостью продолжил:
— В каждом человеке есть три опоры. Они не дают ему перестать быть человеком. Вот что для тебя важно?
Ри угрюмо молчал. Но Инзи уже перевоплотился в артиста. Он размахивал руками, уверенно и с азартом доказывал очевидное, радуясь, будто описывает красоты мира слепцу, умоляющему об этом:
