в нём монетами. Пересчитав полученное незнакомка не довольно воскликнула:
— Это меньше чем мы договаривались!
Аристократ кивнул, продолжая изучать Эктори, уставившуюся куда-то в пустоту, ответил:
— Браслеты не ты придумала, эта наработка Первого сына Империи, потому радуйся, что получила хотя бы это, и проваливай, пока я не передумал.
Незнакомка скрипнула зубами в бессильной злобе, обиду она выместила на Эктори, со всех сил ударив ту в живот каблуком, наклонилась к ней так, чтобы Эктори смогла разглядеть лицо, ухмыляюсь проговорила, на Имперском:
— Узнаёшь меня, падла?
Эктори ничего не ответила, девушка, попросив аристократа отойти, дать ей попрощаться с давней знакомой, схватила Эктори за волосы, встряхнула, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию. Эктори перевела на неё безучастный взгляд, ей было совершенно не знакомо лицо той, кто сидел перед ней. Ария даже не стала предпринимать попыток напрячь память, пробудить хоть размытый образ.
Незнакомка зашипела, брызжа слюной:
— Моё имя Лирия, запомни его, ведь это именно я стану причиной твоей погибели. Это моя месть за всё, что ты сделала. Это из-за тебя я лишилась всего, что у меня было. Из-за твоего проклятого обещания я стала никем.
На лице Эктори отразился слабый всполох мыслей, тут же затихнувших, не оставив и следа. Она попыталась проговорить: «Я не помню тебя. Убей уже меня, чего тянуть?», но огрызок языка не позволил ей выплюнуть и хоть эти несколько слов.
Лирия, взбешенная тем, что ария только хрипела, не соизволив хоть что-то ответить, словно бы относясь к ней как к чему-то незначительному, мелочному, бесполезному, бессмысленному, обратилась к Первому элементу. На руке девушки заплясал красный огонёк. Она надеялась, что ария как и прежде завопит, попытается отшатнуться, но Эктори наоборот подалась ближе так, что огонь опалил ей брови, ресницы и упавшие на лицо волосы.
Теперь боялась Лирия, боялась этой готовности, граничащей с желанием умереть. До того, как она увидела этот смертельный холод в глазах арии Лирия хотела перерезать той горло, сжечь заживо, но теперь решила поступить совершенно иначе, скалясь, словно безумная, она ответила:
— Нет, ты будешь жить и ждать когда твоя так почитаемая Судьба, наконец разрешить тебе сдохнуть!
И вновь Эктори промолчала, только слегка улыбнулась приподняв левый уголок губ.
Лирия, ещё раз пнув арию ушла прочь, чувствуя лишь разочарование. Месть Эктори стала для неё смыслом жизни и вот наконец эта самая месть свершилась, только не было ни радости, ни ликования — как-то иначе она представляла всё это. Случившееся столь сильно отличалось от всего придуманного, что Лирия чувствовала что ей и самой больше жить нет смысла — она потеряла семью, титул, надежды на будущее, а теперь ещё и последний смысл всего существования, она была опустошена. Словно бы разжигаемую ею где-то внутри ярость засы́пали песком, потушили, ни дав ничего взамен.
Аристократ, подобно Лирии ждавший от пленённой арии куда большего тоже оказался разочарован. Несколько акь он держал её возле себя, с металлическим ошейником на шее, большим и тяжелым, причинявшим нестерпимую боль стоило только двинуться. Но Эктори не двигалась, она не сильно отличалась от высокой стройной красивой но совершенно не живой куклы. Потому, она очень скоро наскучила, оказавшись бесполезной игрушкой, отказывавшейся и молить о пощаде, и вырываться.
В один из дней аристократ попытался в гневе придушить арию, посчитав, что вот вот переломит ей шею, но так и не добьётся никакой реакции, вызвал к себе слуг, указав на нежное хрупкое тело, распластавшееся в луже золотой крови, вытекавшей из разраставшейся раны в груди, велел унести девчонку прочь, хотел поначалу приказать и вовсе выбросить, но потом пожалел уплаченных денег.
Эктори оттащили подобно трупу в подземелья, заковали в какой-то камере в конце коридора. Слуги, выполнявшие поручение своего господина всё причитали, что их нагружают бессмысленной работой, девчонку по их мнению можно было бы просто кинуть где-нибудь в углу, она бы не сбежала, сгнила бы себе преспокойный, никто и не заметил бы изменений. Один из тащивших её даже предположил:
— А что если она давно уже мёртвая? Носимся с трупом, а могли бы передохнуть подольше…
Второй тут же возразил:
— Она же ария, эти говорят как помирают золотым песком рассыпаются.
— Скорее бы, — не весело усмехнулся первый. — Будет хоть какая-то польза. Это представляешь, сколько из её тушки песка получится… — тон его постепенно сделался мечтательным.
Эктори осталась одна, она всё ждала, что в скором времени из раны вытечет вся кровь а вместе с ней и жизненная энергия, этого же ждали и слуги, приковывавшие её. Они заходили первые несколько ходов по здешнему времени, поначалу очень часто — по несколько раз в день, потом всё реже и реже, и под конец лишь особо любопытные заглядывали приоткрыв окошко двери, вскоре и им надоело, Эктори осталась почти одна. Иногда Сайма приползала к ней, напоминая какой минул день по времени Империи.
Этот обратный отсчёт немного оживил Эктори, заставил с нетерпением ждать нового появления змеи, которая обещала сообщить конец очередного дня и гадать, что же станет причиной её смерти.
Время текло невыносимо медленно…
За один день Империи на планете Зузамеса проходил почти акь. Очень скоро в восприятии Эктори случилось что-то, что вызвало панику, а потом всё затихло — живые покинули замок.
Про узницу в темницах все позабыли, многие считали, что она уже мертва, не обращая внимания на слухи про то, как умирают арии. Никому не было дела до того, чтобы освободить камеру — подземелий оказалось достаточно, чтобы в тот удалённый уголок, куда закинули Эктори, никто не заходил. Ей не носили еды, не стремились выбросить тело просто лишь потому, что никому не хотелось носиться с трупом.
Вот наконец Сайма явилась сообщить долгожданную дату. Эктори подалась вперёд, звякнув натянувшимися цепями, попыталась прохрипеть: «Не оставляй меня, хоть сегодня», — но у неё ничего не вышло.
Сайма, услышав мысли хозяйки, свернулась кольцом у ног Эктори, прикованной к стене так, что руки были вывернуты, а ноги не касались пола.
Но назначенный день прошёл и не произошло ничего… Эктори захрипела, выплёвывая вместе с кровью, отвратительный безумный смех, пугающий сильно отличающийся от того мелодичного и звонкого, каким смеялась Эктори не так уж и давно.
Этот холодящий кровь хохот растёкся грохотом по всему замку, отражаясь от разваливавшихся заплесневелых стен.
Сайма, взглянув на хозяйку, через какую-то щель скользнула прочь в иные миры.
Теперь Эктори оказалась одна, даже в последней милости ей пока было отказано, а значит приходилось
