— тебе отвечать!
Среди ребят находился и Хамид.
— Вы говорите о разбитом стекле? — спросил он.
— Да, сынок...
— Это я виноват. Пойду скажу директору.
— Мужчина! — восхищенно сказал сторож. — Подожди, не ходи...
— Почему же? — удивился Хамид.
Старик задумался, почесал затылок.
— Хорошо ли будет, если и тебя возьмут в обработку? Поругали меня, ну и хватит того. А ты достань стекло и принеси. Я его вставлю — и все будет шито-крыто.
— Не хочу я так! — заупрямился Хамид.
И что же? Пошел к директору школы и сказал всю правду. Директор, как слышал Сайбун, похвалил Хамида...
Сайбун признавался себе, что не стал бы говорить правду. Зачем? Ну ладно, сторожу можно было сказать все. И стекло следовало принести, чтобы сторож его вставил. Но уж ходить к директору совсем не стоило!
А может, стоило? А может, правда на стороне Хамида?
Сайбун пожал плечами. Лучше вообще не задавать себе таких вопросов. Лучше жить, как живется.
Деньги в шкатулку Сайбун так и не положил. Ему вдруг пришла в голову мысль, что их следует возвратить Даштемиру. Как бы то ни было, но этим самым он даст знать Даштемиру, что не очень-то нуждается в его помощи.
Приняв такое решение, Сайбун поспешил к Даштемиру. Дома его не было. Бабушка сказала, что он совсем недавно уехал куда-то на велосипеде.
— На велосипеде? — переспросил Сайбун. — Но ведь у него не было велосипеда!
— Не знаю я, был, не был... — Бабушка потянула дверь к себе. — Теперь есть.
Неужели Даштемир выполнил свое обещание? Вот было бы здорово!
Сайбун возвращался домой пешком — не хотелось ехать в душном, переполненном автобусе. Он провожал глазами каждого велосипедиста: вдруг это Даштемир?
На углу Молодежной улицы его окликнули. Перед ним был Даштемир. Он сидел на новеньком велосипеде, держа одну ногу на педали, а другой касаясь тротуара.
— Салют! — приветствовал его Даштемир. — Тебя ищу, дружок!..
— Меня? — Сайбун задохнулся от радости. — Это ты мне купил? — Он смотрел на велосипед.
— Я слов на ветер не бросаю. Обещал — сделал. Бери...
Он соскочил с велосипеда.
— Но куда я его поставлю? — задумчиво спросил Сайбун. — Папа увидит или мама, спросят откуда...
Он исчез так же внезапно, как и появился.
Сайбун долго не садился на велосипед. Желая продлить удовольствие, он шел и шел по улице, ведя машину за руль.
— Дай прокатиться! — крикнул ему какой-то мальчишка.
— Вот еще, чего захотел! — усмехнулся Сайбун. Только теперь он устроился в седле и двинулся по улице.
Эх, как здорово катить и катить на велосипеде! Нет ничего на свете лучше этого!
А деньги Даштемиру он так и не отдал. Забыл. Впрочем, и ни к чему было это теперь...
УЧИТЬСЯ ДУМАТЬ И РАЗУЧИТЬСЯ ВРАТЬ
Штаны у Сайбуна совсем разорвались. Мать принялась за штопку. Проверяя карманы, она вдруг нашла в одном из них три рубля.
Откуда у сына деньги? Неожиданная мысль кольнула ее: «Это те три рубля, которые он взял в шкатулке!»
Она уже не могла заниматься штопкой — игла падала из рук. Выходит, зря она сваливала вину на Шарипа! Выходит, сын ее оказался вором?!
Когда Шарип вернулся с работы, Хадижа-Ханум сказала ему о своей находке.
— Ты думаешь, где он взял эти деньги? — задала она вопрос мужу.
— Не знаю. Лучше всего спросить у Сайбуна.
— А я и спрашивать не стану! — дрожа от волнения, заговорила Хадижа-Ханум. — И так все понятно: украл он три рубля из шкатулки! Вор у нас в доме, вор!..
Шарип промолчал.
— Где Сайбун? — спросила Хадижа-Ханум.
— Где ж ему быть? В школе, — ответил Шарип. — Слушай меня, жена, я долгое время глядел на поведение Сайбуна сквозь пальцы. Но терпению моему пришел конец. Развяжи мне руки, дай поговорить с сыном серьезно. Я не хочу, чтобы в это дело вмешивалась ты. Ты можешь все испортить... Не начинай с ним разговора об этих деньгах. Я сам все сделаю... Ты согласна?
Хадижа-Ханум устало, безнадежно вздохнула. Она провела ладонью по лицу, словно хотела снять что-то мешающее ей видеть.
— В глазах туман, — сказала она. — Шарип, я согласна. Я буду молчать. Настал час, когда должен вмешаться мужчина...
Сайбун пришел домой вскоре после этого разговора. Он бросил портфель на свой стол и спросил:
— Мама, обед есть?
— Подожди с обедом, — остановил его отец. — Дай-ка твой дневник...
Шарип попал в самую точку. Сегодня Сайбун получил двойку по истории: он катался на велосипеде до самого вечера и не заглянул даже в учебник. Однако двойку Сайбун тут же стер. А вместо нее поставил широкую, разлапистую пятерку. Сделано это было довольно ловко, во всяком случае, Сайбуну казалось, что никто подчистки не заметит.
Он со спокойным видом подал дневник отцу.
— Кто поставил пятерку? — спросил отец, старательно разглядев страничку дневника.
— Учитель.
— И двойку стер учитель? — невозмутимо спросил отец.
— Да...
Сайбун остановился. Ах, как он промахнулся! И как это у него вырвалось «да»? Теперь поздно что-то менять...
Он стоял перед отцом ни жив ни мертв.
— Значит, по-настоящему тебе поставили двойку? — продолжал допрашивать отец.
— Да.
— А пятерку ты сам поставил?
— Да. — Сайбун поднял голову. — Папа, прости меня, я больше не буду...
Шарип взял Сайбуна за плечо и так сильно сжал пальцы, что Сайбун вскрикнул.
— Негодяй! — Шарип побледнел, руки у него тряслись. — До каких пор ты будешь лгать и изворачиваться? Кто научил тебя лгать, скажи, кто? Чего тебе не хватает в этой жизни? Хлеба? Чистой постели? Чернил? Ручки? Тетрадей? У тебя есть все!
— Прости меня, папа! — повторял испуганный Сайбун.
Но отец, казалось, не слышал его.
— Или у тебя на плечах не голова, а тыква? Будь я на твоем месте, я бы учился лучше всех. Клянусь, лучше всех! Чтобы потом мне не кололи глаза: вот-де малограмотный, недоучка! Мы тебя кормим, одеваем. Ты живешь так, как раньше не жили ханы. Но ты не ценишь этого! Ты знаешь, как я жил, будучи мальчишкой? Началась война, и начался голод... Я голодал. Я пошел работать на завод. Я работал по двенадцать, по четырнадцать часов, никто тогда не щадил себя. Потом я ушел на фронт. Когда мне было учиться? И вот сегодня на заводе было собрание. Надо было послать на Выставку достижений народного хозяйства трех передовых рабочих. Среди этих трех назвали и меня. Я сидел на своем месте и был счастлив. Но в последний момент кто-то крикнул из зала: «Шарипа? Зачем? У него же образования нет!» И хотя меня оставили в списке, я сам потом пошел
