Молчание было, в сущности, признанием того, что отец прав, когда обвинил его в пропаже денег...
Но даже такое признание, молчаливое, облегчило душу Сайбуна. И в слезах он выплакивал обиду не на отца, а на себя. Замечательный у него отец — умный, добрый, справедливый! Он мог бы устроить скандал. Он мог бы побить Сайбуна. Но он не сделал ни того, ни другого. Те несколько суровых слов, что он произнес, не столько ранили, сколько лечили.
Жизнь снова улыбалась Сайбуну! Эх, теперь бы освободиться от Даштемира, и все было бы хорошо!
«Но как быть с деньгами?» — размышлял Сайбун. Слова отца, сказанные на кухне, — это их общая тайна. Маме об этом говорить не стоит. «Положу три рубля в шкатулку, — решил он и двинулся уже было к буфету. Однако остановился в раздумье. — А что скажет мать, когда увидит деньги в шкатулке? Вдруг снова начнет ссору с отцом: вот-де почувствовал свою вину и положил деньги обратно?..»
Что за жизнь такая — одна трудность за другой, одна сложность родит другую!
Сайбун устало вздохнул. Он пришел к выводу, что надо выждать, не возвращать сейчас деньги. А там видно будет...
ХАМИД ИГРАЕТ ГЕНЕРАЛА
Хадижа-Ханум решила помыть в квартире полы, и Сайбуну пришлось выйти на улицу. И только он вышел, как увидел Хамида и Нину. Они шли рядом и о чем-то живо и весело разговаривали. Вот Хамид похлопал Нину по плечу, и оба они захохотали.
Сайбун в один миг очутился около Хамида.
— Ты что к ней пристаешь? — со злостью сказал он.
— Что с тобой, Сайбун? — Нина встала между ним и Хамидом. — Никто ко мне не пристает... Я вчера на спектакле была... Знаешь, как здорово Хамид играл деникинского генерала!..
Сайбун оттолкнул ее.
— Врешь! — сказал он, с ненавистью глядя на Хамида. — Я видел, как он тебя ударил!
— Меня? — удивилась Нина.
— Отойди, Нина, — сказал Хамид. — У нас с ним разговор есть...
Нина невольно отступила.
— Ну что, — продолжал он, упираясь рукой в бок, — испытать свои силы захотелось? Смотри, Сайбун, как бы не пришлось щупать носом землю...
Хамид не успел кончить фразу, как Сайбун ударил его в лицо.
— Получай! За все!
— Ах ты слюнтяй! — разъярился Хамид.
Он бросился на Сайбуна. Но тот успел пригнуться. Потом, словно рыбка, бросился в ноги противника, дернул за них, и Хамид как подкошенный упал на асфальт.
— Сайбун! — крикнула Нина. — Сайбун, что ты делаешь? Тебе не стыдно?
— Это тебе должно быть стыдно. Шляешься с кем попало!
Хамид снова вскочил на ноги. Губа у него сочилась кровью, один глаз затек.
— Хамид, прошу тебя, не надо! — Нина загородила путь Хамиду, который медленно, но уверенно приближался к Сайбуну. — Остановись!
— Я бы не упал, — заговорил Хамид. — Он неожиданно... Я его одной рукой...
Нина повернулась к Сайбуну:
— Иди домой!
— Сама иди! — упорствовал Сайбун.
— Пусть остается, — сказал Хамид. — Я ему сейчас задам взбучку!
— Перестаньте, ребята!.. — Нина по-прежнему стояла между ними. — Перестаньте! Лю-уди! Милиция!..
Хамид замахнулся, но Сайбун успел отскочить. Он сам, в свою очередь, готовился к нападению. Но Нина, повиснув на нем, связывала его движения. Сайбун с трудом оторвал ее от себя.
— Ладно, получил, и хватит, — сказал он Хамиду и, не оглядываясь, быстро зашагал к своему дому.
Теперь Нина держала уже Хамида.
— Ты у меня тоже свое получишь! — крикнул он вдогонку Сайбуну.
Оставшись один, Хамид и Нина некоторое время молчали. Хамид облизывал раненую губу. Нина, опустив голову, тихо всхлипывала.
Потом Хамид неожиданно улыбнулся.
— Что ни говори, а драться этот Сайбун научился, — сказал он.
— Научился, — повторила Нина и заплакала, теперь уже громко.
— Не плачь, — попросил Хамид. — Это мне надо плакать: как я теперь деникинского генерала буду на следующем спектакле играть?
Нина посмотрела на Хамида и вдруг улыбнулась.
— Сыграешь... Ты ведь артист!..
У САЙБУНА ВЕЛОСИПЕД
Волнение, вызванное недавней стычкой с Хамидом, улеглось, и теперь Сайбун мог спокойно поразмышлять. Хорошо он надавал этому противному Хрипуну! Надолго запомнит! А ведь было время, когда он боялся его... Даштемир помог! Это он научил его драться, не отступать даже перед более сильным противником. И Сайбун не отступает! А Нина-то, Нина, тоже штучка! Видишь, уже успела с Хамидом подружиться, на спектакле его побывала!
Конечно, Сайбун понимал, что начал драку без серьезного повода. Разве Хамид бил Нину? Нет. Он шутил, и они смеялись оба — Хамид и Нина. Но повод и не важен. Поводом было то, что Хамид раньше не давал Сайбуну проходу, пытался отнять у него ласточку, — за все это теперь и отомстил Сайбун...
А в глубине души — и в этом Сайбун боялся себе признаться до конца — он завидовал Хамиду. Сейчас Хамид живет лучше его. Он свободен как ветер. Хочет — играет деникинского генерала. Хочет — гуляет с Ниной. А Сайбун не свободен. На уроках, дома — везде его преследует тень Даштемира, везде с ним черные, страшные мысли...
Впрочем, дело было не только в том, кто свободен, а кто не свободен. У Хамида, видимо, был другой характер, чем у Сайбуна. Он, например, не умел врать. Он во всяком деле шел напролом, пренебрегая обходными тропинками. Захотелось ему получить ласточку — он готов отнять ее у товарища. Перечит ему Сайбун — он наскакивает с кулаками на Сайбуна. И как это ни странно, многим людям нравится такое поведение Хамида.
В начале весны ребята играли на школьном дворе в футбол. Хамид сильно ударил по мячу, и тот угодил прямо в окно. Стекло разлетелось на мелкие кусочки.
Ребята не обратили на это внимания. Они продолжали играть. Школьный сторож, обычно находящийся или в раздевалке, или в вестибюле, на этот раз отсутствовал, и потому никто из школьного персонала не знал, кто разбил стекло.
На следующий день директор вызвал сторожа и засыпал его вопросами. Знает ли он, кто разбил стекло? Как это произошло? Где был сторож?
Сторож, беззубый и хромой старик, только развел руками.
— Не знаю, кто разбил...
— А вы узнайте, — строго сказал директор. — Найдите виновника, а если не найдете — придется вставлять стекло за ваш счет.
Вышел сторож на улицу, уселся на лавочке. Он был так расстроен и взволнован, что вдруг начал жаловаться на свою судьбу ребятам из старших классов.
— Что я скажу своей старушке? Изведет она меня! — Старик горестно покачал головой. — Разругает на все корки: вот, мол, всю жизнь прожил, а ничему не научился, за себя постоять не можешь! Кто-то нашкодил
