видеоролик, где ты считаешь количество пасов у играющих баскетболистов, а в это время на заднем плане проходит человек в костюме гориллы. И твой такой умный и совершенный мозг, натренированный тысячами лет эволюции, эту обезьяну в упор не видит, а добросовестно считает передачи мяча. Нам еще повезло, что коньяка в бутылке было не так и много.
Помню, как Наташа объясняла мне на повышенных тонах, что отсюда наши пути расходятся и она не видит смысла искать выход обратно, в прежнюю реальность, где столько проблем, а вполне может пожить для себя. Да и реальное отличие между прошлым миром она видит только одно. Там ее жизнь была серьезно разрушена, а тут к этому не было никаких предпосылок.
«Кирилл, пара детских книжек – это не повод для того, чтобы в припадке ностальгии и мазохизма биться головой обо все встреченные на пути стены и пытаться вернуться только потому, что тот мир “правильный”. А кто его таким назначил?»
Как расходились по комнатам, я уже не помнил. С утра при попытке встать у меня ужасно заболела голова. Я вслепую похлопал рукой по тумбочке возле кровати, надеясь, что вчерашний я был умнее и припас воды с парой таблеток нурофена. Тщетно. Зато нашелся мобильник. Среди неотвеченных сообщений глаз сразу выхватил пришедшее от Марины. Жены.
Не замечая головной боли, я бросился читать и сразу опешил. Хрень какая-то. Как ни в чем не бывало Маришка рассказывала о том, как они купаются, что нового у Пожарских, наших друзей, и как дети подружились в первый же день.
Я перечитал еще раз, посмотрел на время отправления. Вроде все верно, вчера ночью и отправлено, когда мы уже завалились спать, а в Испании, где на час меньше, Марина, может, еще доедала свой поздний испанский ужин. Я понял, что постепенно схожу с ума, а потому усилием воли встал с кровати, натянул на себя штаны и отправился выполнять квест по поиску таблетки от головной боли и минералки.
На кухне я внезапно почувствовал себя старым. Вроде еще сорока нет и я еще ого-го, а вот с обменными процессами ничего не поделаешь. Я еле живой и готов умереть от похмелья, а Наташа, весящая половину меня и выпившая почти столько же, сколько и я, сидит уже себе на кухне одетая, причесанная и пьет кофе. Завидно очень.
– Доброе утро! – поприветствовала меня она. И ведь не шутит: у нее оно действительно доброе. Самое ужасное, что она еще при этом и улыбалась.
То есть пили оба, а последствия только у меня. Отвратительно. Я пробурчал что-то среднее между «Здрась» и «Брысь» и пошел рыться в лекарственной полочке холодильника, что есть в каждой уважающей себя советской, а потом и российской семье. Только не спрашивайте, почему именно в холодильнике хранятся таблетки, хотя ни у одной из них таких условий хранения нет. Как максимум – «сухое и прохладное место», и холодильник удивительно не подходит на эту роль. Внутри него, как правило, высокая влажность, да и холодно – это не то же самое, что прохладно. Однако так повелось, и теперь уже ничего не поделать. Все таблетки живут на верхней полочке большого белого кухонного друга.
Минут через десять я уже был готов к тому, чтобы разговаривать. Наташа приготовила мне кофе, но каждый раз, когда я поглядывал на него, организм заявлял: «Даже и не думай, это слишком горячо».
– Кирилл, я могу взять куртку твоей супруги? – спросила Наташа. – Я обязательно верну, могу курьерской службой выслать, можем в городе пересечься, когда ты в Питер поедешь.
Я кивнул, стараясь не совершать слишком резких движений.
– Это дачная куртка, она тут и живет. И вряд ли в ближайшее время понадобится. Тем более в нынешней ситуации. Так что бери без проблем. А ты куда вообще собралась?
– Я же вчера говорила. Еду домой и занимаюсь там своей свадьбой. Почему-то дозвониться до Аслана я не могу, но он регулярно пишет и большей частью говорит о свадьбе, но иногда выдает какую-то удивительную дичь. Меня это бесит, он на звонки не отвечает, а я, вместо того чтобы заниматься нормальными делами… – Наташа махнула рукой, так и не закончив фразы. В общем, все и так было понятно.
– Во сколько электричка? Тебя подвезти?
Она засмеялась в голос.
– Ты себя-то видел с утра? Если нас остановят гаишники, то тебе достаточно будет просто дыхнуть на них. А если серьезно, то электричка через двадцать минут, и такси уже стоит возле ворот.
Я привстал и глянул в окно. За кустами черемухи действительно прятался рыжий «Солярис». Наташа подошла и крепко обняла меня.
– Слушай, это было реально офигенное приключение, и мы, когда встретимся в Питере, его обязательно обсудим. Ну а пока желаю тебе найти свою реальность и искренне надеюсь, что с семьей все будет в порядке.
Я помотал головой. На секунду забылся, и похмелье сразу же наказало меня.
– Ты совершаешь ошибку, нужно искать путь назад, – судя по тому, насколько знакомыми показались эти слова, вчера я уже не раз и не два повторял их. И, судя по всему, тщетно.
Наташа выскочила за дверь и, не оглядываясь, побежала к машине. Она еще и бегать может после вчерашнего. Я посмотрел на остывший кофе и принялся ложками насыпать в него сахар, искренне надеясь, что это может спасти напиток.
Вышел на улицу, закрыл за убежавшей Наташей ворота и снова остался один на один со всеми своими проблемами. Брат по-прежнему ничего не отвечал, впутывать каких-то других знакомых мне не хотелось, голова все еще пухла от похмелья и кучи самых разных идей и предположений, никак не желающих собираться в единую, хоть немного логичную теорию.
Двор заливало солнце, а день обещал быть теплым, как это бывает в середине августа, когда осень уже неизбежна. Задумавшись, я поднял с земли упавшее яблоко с ярко-красным бочком, вытер его и укусил. Глупая идея, голова взорвалась фейерверками боли, и я поспешил домой – лежать, пока похмелье не отпустит.
Спустя несколько часов меня разбудили крики. День уже явно перешел за полдень, голова прошла, и я, скидывая с себя остатки сна, пошел проверить, кто же это кричит.
Я открыл ворота и увидел там Наташу, зачем-то вернувшуюся. Я только успел пробормотать что-то вроде «Привет», как она протиснулась в ворота, бросила свой пакет с вещами на землю и без замаха и предупреждения ударила меня по лицу. Попала в нос, и, казалось бы, переставшая болеть голова вновь расцвела оттенками мигрени. Я
