после столкновения. Равнина Жары, кстати, одно из самых жарких мест на планете. Отсюда такое название. А около ее центра есть еще одна структура, аналогов которой в Солнечной системе не известно, – борозды Пантеон. Они расходятся как лучи и тянутся на сотни километров. Их иногда называют «пауком», хотя, как по мне, сходство весьма сомнительное. У паука всего восемь лапок, а здесь – сотни борозд.
– И где же этот паук – не паук? – спросил Саша.
– Сейчас Пантеон на темной стороне, мы не сможем его увидеть.
– Ну вот, – Саша изобразил гримасу разочарования.
– Зато хорошо видны кратеры, – утешила его Аня. – Смотри, как их много.
И действительно, чем больше «Оса» приближалась к поверхности планеты, тем отчетливее на ее каменистых равнинах вырисовывались кратеры: большие и маленькие, глубокие и не очень, круглые, овальные, похожие на огромные чаши, опоясанные крутыми склонами. Усеянный ими Меркурий походил на израненного зверя.
«Оса» сбросила скорость и повернула на север. Аня продолжала свою экскурсию, пока посадочный модуль не оказался в тени. Теперь на экране бортового компьютера «Альфа Ориона» не было видно ничего, кроме темноты. Аня опустила голову и замолчала. Унылое выражение вновь появилось на ее лице. И Мишка вдруг понял отчего. По части Меркурия она явно была самой продвинутой на «Альфа Ориона». Ее отстранение от этой миссии и впрямь показалось ему несправедливым и даже жестоким.
* * *
Лучи яркого света, выпущенные внешними прожекторами «Осы», тянулись широкими серебристыми лентами и, не находя, за что зацепиться, растворялись во мраке. Эдик отключил внутреннее освещение, чтобы лучше видеть происходящее за бортом, хотя смотреть, по большому счету, было не на что. Внутри корабля стало почти так же темно, как за его пределами. Выделялась только приборная панель. Ее датчики фиксировали постепенное снижение.
– Не понимаю, зачем вы выбрали это место, – пробормотал Эдик. В его голосе не чувствовалось ни тревоги, ни раздражения, лишь искреннее недоумение. – Нет, я правда не понимаю. В нашем распоряжении сотни, если не тысячи кратеров на светлой стороне. А вы просите посадить «Осу» здесь, в полной темноте. И глубина-то какая: несколько километров.
– Просто я люблю музыку, – отозвалась Настя. Шутливые нотки звучали в ее звонком, хорошо поставленном голосе.
– Да-да, а Прокофьев – ее любимый композитор, – не преминул вставить Никита.
– А если серьезно, – на этот раз голос Насти показался Эдику напряженным, полным нетерпеливого предвкушения, – это крупнейший кратер в северной полярной области. И он достаточно глубокий для того, чтобы солнечные лучи не доходили до его дна. Если на Меркурии есть вода, мы обязательно найдем ее здесь.
Эдик не стал развивать тему: разговор мешал сосредоточиться. Он переводил взгляд с одного экрана на другой, вглядывался в замысловатые формы, сложные графики, таблицы и схемы. Через какое-то время он снова заговорил:
– Прямо под нами широкая равнина. Похоже, это и есть кратер Прокофьев. Он больше ста километров в поперечнике, на дне – кратеры поменьше. Предлагаю приземлиться на юге равнины, у края одного из таких кратеров.
– Лучше посадить «Осу» на ровную поверхность, – возразил Никита. – Эти склоны могут оказаться ненадежной опорой.
– Хорошо, – согласился Эдик. Он сообщил на «Альфа Ориона» о начале снижения, сбросил скорость еще немного. «Оса» медленно приближалась к поверхности. Темнота постепенно рассеивалась. В свете прожекторов стали вырисовываться какие-то тени. А потом этот свет усилился. На мгновение Эдику показалось, что они в окружении полупрозрачных истуканов, возникших из ниоткуда. Но уже через секунду Настя и Никита одновременно воскликнули:
– Это же вода!
– Это же лед!
На дне кратера на самом деле обнаружился водяной лед: местами вздымающийся огромными глыбами, местами гладкий, как отполированный каток. Кое-где его рассекали глубокие трещины. Однако скоро стало понятно, что бо́льшая часть долины хотя и скована вечной мерзлотой, все же укрыта толстым слоем обломков и серой каменистой пыли.
«Оса» беззвучно кружилась в поисках места для посадки. Эдик опустил ее на небольшой каменный откос, утыканный ледяными глыбами. Связи с «Альфа Ориона» не было. Она пропала, когда посадочный модуль начал опускаться вглубь кратера, так что докладывать о примеркуривании было некому.
Убедившись, что спускаемый аппарат опустился на твердую поверхность, Эдик зафиксировал посадочные опоры.
– Можно вставать.
Щелкнули ремни безопасности.
Космонавты медленно поднимались, разминая ноги, вглядывались в иллюминаторы.
– Не знаю, как вы, а я немного разочарован, – заметил Дима, настраивая фотоаппарат.
– Разочарован?! – не поверила ушам Настя. – Это же настоящий замок Снежной Королевы! В жизни не видела ничего удивительнее.
– Я не об этом, – возразил Дима. – Просто чувствую себя несколько обманутым. Мы так много говорили о воде, едва не повернули назад… А она – вот вам, пожалуйста. Хватай да беги.
– Не торопись, – покачала головой Настя.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – добавил Эдик, вспомнив давнишний разговор с Валиком. – Эту воду нужно еще добыть, собрать, поднять на «Осу» и доставить на «Альфа Ориона», – повторил он слова академика. – Ее нельзя просто взять и растопить…
Глава 18
Долгий разговор
Каток в парке Горького не имел ничего общего со скучными прямоугольниками, которые заливали в других районах города. Здесь льдом покрывались не отдельные площадки. Абсолютно все дорожки, даже самые маленькие в отдаленных уголках парка, были приспособлены для катания.
Ребята встретились у центрального входа: Мишка, Вовка и тройняшки Бобровничьи. Не успели они надеть коньки, как Рафик пнул Гарика и закричал:
– Айда наперегонки!
Он резво рванул по аллее. Гарик метнулся за ним. Маля тоже встала. Крупная, не особенно грациозная, на льду она стояла уверенно. Братьев не догоняла, хотя и не отставала слишком сильно, явно держась на расстоянии специально.
Мишка и Вовка догнали ее, и Маля спросила:
– Хотели поговорить?
Мишка неловко кашлянул. Маля развернулась и заскользила спиной вперед. Она внимательно посмотрела сперва на Мишку, потом на Вовку, потом улыбнулась и сказала:
– Если нет, поеду догонять остальных. Не хочется проигрывать этим балбесам.
– Постой, – Мишка удержал ее за рукав. – Поговорить-то нам нужно. Только как ты узнала?
– Вы слишком красноречиво переглядывались, – рассмеялась она. – Так что случилось?
– Вовка говорит, ты разбираешься в снах?
– В смысле разбираюсь?
Мишка замялся.
– Тебе нужно разгадать какой-то сон?
– Да нет же.
– Что тогда?
– Он стал засыпать на ходу, – без предисловий объявил Вовка. – Отрубается прямо средь бела дня.
Мишка тяжело вздохнул. Он давно привык к Вовкиной манере отвечать на вопросы, которые задают не ему, но в таком деликатном деле эта выходка показалась ему не слишком уместной.
– В смысле? – Маля остановилась. Мишка легонько подтолкнул ее, предлагая двигаться дальше.
– Помнишь мои сны про Венеру и про Меркурий?
– Конечно. Это
