даже, точит изнутри, будто мне одному важно то, что между нами сейчас произошло.
Долго не могу уснуть, разглядывая её в темноте и пытаясь понять, почему мне так плохо и хорошо сейчас одновременно.
Сердце не бьётся рядом с ней спокойно, как с Янкой.
Оно выпрыгнуть готово. И я, хоть и сопротивляюсь этому, ничего не могу с собой поделать.
Впервые в жизни я чувствую к женщине больше, чем просто симпатию или привязанность.
Это больно и прекрасно.
Заставляет внутренности порхать и переворачиваться.
Заставляет поверить в собственную значимость.
Ещё несколько волшебных часов мы проводим вместе.
Несколько сладких моментов, в которых она прижимается ко мне своим горячим телом, ластится, заставляет снова возбудиться до предела, и я довожу себя и её до оргазма почти сквозь сон, практически не открывая глаз, трахая сбоку и помогая пальцами, лаская клитор. А после вытираю с неё сперму белоснежной простынёй, безнаказанно, не выслушивая долгих наставлений о том, как это безнравственно и пошло. Мы просто сбрасываем её с кровати и засыпаем в обнимку, грея друг друга крепкими объятиями.
Будто в нереальном сне.
А потом всё разбивается о суровую картину реальности.
Райская ночь.
Резко сменяется утром, которое обрушивается долгим душераздирающим звонком домофона и громким плачем Илюхи.
Глава 16
Мы подскакиваем одновременно, как по команде.
Отыскать мои трусы оказывается сложнее, чем её халат, но вместе мы, перебрав кучу моей скомканной одежды, всё-таки справляемся с этой задачей.
Видок у моей начальницы тот ещё: растрёпанные волосы, припухшие глаза, охрипший голос… Всё же она вчера налакалась, хоть и не казалась слишком пьяной, когда я пришёл.
Только на секунду в голове мелькает мысль, что наш секс состоялся лишь потому, что она была бухая.
Обидно, конечно. Я-то всё соображал, если можно так сказать, в последнее время мне трудно анализировать свои поступки.
— Я к Илюхе, а ты посмотри, кому там неймётся. — Предлагаю «потерявшейся» Кире. Она только кивает и направляется ко входной двери.
— Пацан, ты чего разошёлся? — Подхожу к ребёнку, как есть в одних трусах, и достаю его из кровати.
Илюха немного успокаивается, видя меня. Я покачиваю его на руках, видя, что «сон до конца не был им досмотрен», маленький кулачок, что натирает глаз и хнычущие звуки только подтверждают это.
— Хочешь, мы с тобой пойдём на кухню, заточим кефира?
Вряд ли он понял, о чём я говорю, но в ближайшие секунды я и сам забываю о своём предложении.
В прихожей слышу Аверинское приглушённое причитание и мужской недовольный голос, принадлежащий, мать его, самому «святому», блять, Олегу.
Во мне за секунду вырастает возмущение.
На хера она его впустила?
Соскучилась что ли, нельзя было днём встретиться, попиздеть? Или недостаточно хорошо я её трахнул, чтобы понимать: это же ни в какие ворота — впустить бывшего в свой дом, бухого в какаху, когда мы только с ней голые лежали в одной кровати!
Сейчас Кира бьёт все рекорды «стервозности» в моих глазах.
Она — грёбанный терминатор. Без чувств, эмоций и принципов.
— Тише, Олег. — Причитает Кира. — Ты и так Илюшу разбудил. Давай поговорим спокойно, тебе не стоило приходить ко мне в такую рань…
— Какие-то проблемы, Олег?
Вся ситуация, возникшая в Аверинской квартире, абсурдней некуда, но я настолько взвинчен, что сам не понимаю, что творю, когда с Илюхой на руках, как был, в трусах, выхожу из детской в прихожую.
— Кира? — Пьяный взгляд гондона пытается сфокусироваться на моей недавней любовнице, одной рукой он держится за дверной косяк. — Ты что, с ума сошла? Трахаешься с этим?
На его лице гримаса, обозначающая презрение к таким, как я. Вряд ли он даже помнит моё имя.
— Олег, я прошу тебя… — Она поворачивается ко мне. — Тём, зачем ты вышел? Уведи ребёнка обратно в спальню.
Снова пытается применить ко мне свои начальственные замашки.
— А давай, ты сама это сделаешь. — Передаю ей Илюху, пока не успела сообразить. — А мы поговорим с твоим гостем.
Не собираюсь плясать под её дудку. Разозлила меня.
— Тёма! — В глазах Стервы паника, Илюха снова начинает причитать, показывая, что не выспался.
— Иди-иди, дорогая, не переживай.
Буквально выталкиваю Киру из прихожей.
— Я тебя слушаю. — Складываю руки на груди, обращаясь к ублюдку.
— Ты кто такой вообще? — Выплёвывает мужик. — Чё тут раскомандовался?
— Имею право, значит. — Желания с ним болтать нет никакого. — Уёбывай отсюда, пока я добрый.
— Слушай, мальчик… — Не унимается эта гусеница. — Я знаю Кирюшу много лет, она тебя раздавит, как муху… Ик… Думаешь… Ик… такой важный, вылезти за счёт женщины в высшее общество?..
Вот зря он меня выводит.
Хватаю гондона за грудки и трясу:
— Мне ваш сброд уродов не интересен. — Выдавливаю в его неприятное покрасневшее лицо, украшенное ублюдской бородкой. — Но, если ещё раз я тебя увижу рядом со своей женщиной, пеняй на себя. Мне терять нечего.
Быстро я её себе присвоил.
Даже сам охренел от своих слов.
Внезапно, он начинает смеяться.
Мерзко так… прямо мне в лицо.
— Нечего, говоришь? — Давит из себя, кривляясь. — А как же пацан твой?
Полминуты непонимания между нами сменяются его просветлевшей физиономией с видом превосходства.
— Так ты не знааааешь!.. — И снова этот мерзкий смех.
— Что я должен знать?
— Тёма, отпусти его. — Голос Киры не выводит меня из ступора.
Я зациклился на словах Олега.
— Что я должен знать? — Повторяю свой вопрос.
— Кирюша, — Пытается выглянуть из-за моего плеча. — Ты что же, своему любовничку про сына не рассказала?
Мне в горло будто залили кипяток. Пальцы сами разжимаются от внезапного шока.
— Олег, что ты несёшь? — Голос Киры звучит неестественным фальцетом. — Уходи, пожалуйста, тебе нужно проспаться…
— Что я должен знать? — Почти шёпотом, как сломанный робот, повторяю фразу. На этот раз, повернувшись к ней.
Она выдыхает и смыкает губы.
На каком-то автопилоте, откупориваю замок входной двери, и просто молча выталкиваю, не ожидающего такого, успевшего вывести меня из себя Олега.
Захлопываю дверь обратно, оставляя нас с Авериной одних в пространстве прихожей, которое сужается до одного её испуганного взгляда.
— Тём… — Она явно предчувствует что-то плохое, потому что на моём лице, даже не берусь предположить, какое перекошенное выражение.
— Расшифруй мне то, что сказал сейчас этот гондон.
— Тема… — Снова выдыхает, и в голосе нотки паники.
— И сделай, пожалуйста так, чтобы интерпретация мне понравилась.
Она обхватывает себя руками, отгораживаясь от меня и делает шаг назад, к стене.
— Иначе… Я могу подумать… что ты обманывала меня всё это время. С самого момента нашего знакомства… И до сих пор
