тут ты.
– В «Райском плоде» не пересаживают яйцеклетки и не связываются с суррогатными матерями, – вздохнула Лена. – Я думаю, в первую очередь потому, что боятся попасть под уголовную статью. То судебное разбирательство, о котором я тебе только что рассказала, и достаточно суровые приговоры, вынесенные в его рамках, явно отпугнули Эппельбаума и компанию. Поэтому они идут другим путем. Находят одиноких женщин, попавших в непростую жизненную ситуацию, предлагают им бесплатно наблюдаться в современных условиях, у хороших врачей, рожать в самой лучшей клинике, а потом отказаться от ребенка, чтобы его усыновила заранее найденная приемная семья. За немалые деньги, разумеется.
– Для того, чтобы это стало возможным, нужна целая система, – подумав, сказал Таганцев. – Положим, женщина рожает в клинике и пишет отказ от ребенка. Его должны забрать органы опеки, а потом дать согласие на усыновление конкретной семьей. Ты же помнишь, как нам с Наткой детский дом палки в колеса ставил. А уже потом суд должен вынести решение по усыновлению.
– Так я ж тебе и говорю, что там действует организованная преступная группа. И за правильное решение суда в ней, похоже, отвечает Плевакин.
– Да с чего ты это взяла? У вас что, в суде постоянно выносятся решения об усыновлении? Ты лично много таких рассмотрела?
– Я – одно. Но Плевакин ни за что бы не расписал мне дело, в котором что-то нечисто. А о том, что в производстве у других судей, я могу и не знать. При нашей нагрузке со своими бы делами разобраться. Не до чужих. Сам знаешь.
– Лена, пока это все голословные обвинения.
– Да, – согласилась судья Кузнецова, – и именно поэтому я хочу разобраться изнутри, как работает вся эта схема. Я приняла решение согласиться на предложение Эппельбаума.
Костя снова странно посмотрел на Лену.
– На какое предложение? Отдать своего ребенка приемным родителям? Ты с ума сошла?
– Я не собираюсь никому отдавать своего ребенка, – твердо сказала Лена. – Я собираюсь сделать вид, что согласна, чтобы понять, как работает вся эта цепочка, и вывести ее организаторов на чистую воду. Побыть подсадной уткой.
– Ты ненормальная? – осведомился Таганцев мрачно. – Ты что, не понимаешь, что, как только ты подпишешь какие-то бумаги, ты добровольно наденешь на себя ярмо, из которого потом будет не выбраться. Эти договоры наверняка составляют высококлассные юристы, которые пропишут такие санкции в случае, если ты передумаешь, что мало не покажется. И вообще, Лена, я тебя не узнаю. Ты обычно такая осторожная, так почему же готова рисковать ребенком?
– Костя, я должна узнать, при чем тут Плевакины, – твердо стояла на своем Лена. – Я не знаю, как жить в мире, в котором Анатолий Эммануилович и Тамара Тимофеевна участвуют в торговле детьми. А это именно торговля, какими бы высокими целями Эппельбаум ни прикрывался. Костя, ты можешь поговорить со своими знакомыми из МУРа, чтобы они взяли на контроль это дело и данную клинику?
– Лена, даже не думай, что я позволю тебе в это влезть.
– Костя, ты что, не понимаешь? Это же очень важно. Это они говорят, что на отказ от родительских прав соглашаются матери, которых отговорили от аборта. Но есть же и другая схема, которую они наверняка используют. Почему бы за деньги специально не родить ребенка для бездетной пары?
– В Якутске пару лет назад женщина передала своего малыша бездетной подруге всего за триста тысяч рублей, а через пару лет обратилась к ней с предложением купить второго ребенка. Уж какой у них там конфликт возник, я не знаю, но эта самая подруга обратилась в полицию, торговку приговорили к четырем годам колонии, а приемную мать даже наказывать не стали, потому что установили, что ребенку созданы все необходимые условия. Лена, ты же понимаешь, что в таких случаях малышам в приемных семьях, как правило, лучше. Их же не на органы покупают, а чтобы растить, любить и баловать.
– Бездетные семьи, как правило, идут на это от безысходности, – согласилась Лена. – В детдомах, как правило, дети не всегда здоровые, да и наследственность у них не очень. Вам повезло, что у Настеньки все хорошо, но это редкость. Вот люди, которые не готовы брать на себя ответственность за больного малыша, и обращаются напрямую к таким дельцам от медицины, как доктор Эппельбаум, а те находят рожениц, готовых отказаться от ребенка. Но это же все равно аморально. Зарабатывать на чужой беде.
– Я так и не понял, почему этот доктор обратился с подобным предложением к тебе? Федеральному судье!
– Он не знает, что я работаю судьей, – вздохнула Лена. – У меня в клинике не спросили, они там просто помешаны на конфиденциальности. А я не сказала. Считала некрасивым кичиться. А по всем остальным показателям я вполне гожусь. Немолодая, но здоровая, одинокая, не очень обеспеченная. Просто настоящая находка. Кость, так ты мне поможешь?
– Даже и не проси. В такую авантюру я ввязываться не буду и тебе не дам. Ищи другой вариант.
Лена какое-то время подумала, потом лицо у нее просияло.
– А ты знаешь, вариант действительно есть, – поделилась она. – Анастасия Лебедкина!
Выслушав ее план, Таганцев на пару минут задумался.
– Может сработать, – сказал он наконец. – Я поговорю с ребятами из Главного управления УВД Москвы. В моем подразделении эта тема без надобности, но коллег может заинтересовать. Эх, Лена, ты бы знала, как я скучаю по оперативной работе! Глядишь, организую с твоей помощью операцию, мне это зачтется как погашение провинности с квартирой, которую мне Виталий подсуропил. А как ты думаешь, эта Лебедкина согласится нам помочь?
– Я не знаю, – честно призналась Лена. – Для Насти «Райский плод» – шанс сохранить свою жизнь относительно нормальной. Они отговорили ее от аборта, но возможности воспитывать ребенка самой у нее нет. Так что для нее приемная семья – выход, в отличие от меня. Но если негласно ее сопровождать, то можно и раскрыть всю эту подпольную империю, и девушке не навредить. Срок у нас с ней одинаковый, так что это очень удобно. Я могу все время находиться рядом с Настей. Мы с ней сдружились.
Назавтра Таганцев выполнил свое обещание, поговорив с коллегами из МВД, которые, как он и ожидал, заинтересовались Лениной историей.
– Это какой-то новый уровень, – поведал ему бывший однокурсник Костя Зыков, работающий теперь в подразделении, отвечающем за черный рынок материнства. Оказывается, есть и такой. – Обычно младенец на черном рынке стоит около двухсот тысяч рублей. Это фактически настоящий сетевой супермаркет, в котором женщины еще до рождения ребенка могут выставить его на продажу, а желающие его приобрести –
