принимаю ваше предложение, – обрадовалась девушка. – Ужасно не хочется сидеть одной в четырех стенах. Я же из общежития съехала и в институте академку оформила, чтобы о моей беременности никто не прознал.
– А живете где?
– В съемной квартире. Мне клиника ее снимает, в рамках договора.
Да, нам точно нужно поговорить.
– Тогда пошли пить чай и есть пирожные, – сказала я и подхватила Настю под руку.
* * *
Майор Таганцев приехал к Елене Кузнецовой практически сразу после ее звонка. Знал, что Лена не будет тревожить по пустякам. Натке о том, что Лена просила приехать, он не сказал, хотя та молчать не просила. Сначала надо самому разобраться, что случилось, а уже потом «свистать всех наверх». Если бы Лена считала, что от Натки в этой ситуации может быть толк, позвала бы сестру сама, но судья Кузнецова позвонила именно ему, и это доверие Таганцев ценил.
– Что-то случилось? – спросил он, когда Лена открыла ему дверь.
Выглядела она нормально, быть может, бледна была больше обычного. Костя украдкой окинул взглядом ее фигуру с уже заметно выдающимся животиком. Нет, с беременностью тоже все хорошо. Или нет?
– Я впервые в жизни не знаю, случилось или нет, – призналась Лена и посторонилась, впуская его в квартиру. – Все-таки не зря говорят, что беременность влияет на мозги. Кость, мне нужен твой совет. Мне кажется, что в клинике, в которой я наблюдаюсь, происходит что-то нехорошее.
– В каком смысле? – не понял Таганцев.
– Торговля детьми.
– Что-о-о-о?
– Кость, мне предложили выносить моего ребенка, а потом продать его в приемную семью.
Таганцев смотрел на Лену, как будто у нее прямо на его глазах выросла вторая голова. Казалось, еще чуть-чуть, и он приложит ладонь к ее лбу, чтобы убедиться в том, что она не бредит.
– Кость, я в полном разуме. Не смотри на меня так, словно собираешься вызвать мне психиатрическую бригаду. Мне сегодня прочитали целую лекцию о предназначении прародительницы Евы, которая дает жизнь детям и тем самым делает счастливыми семьи, лишенные возможности испытать радость материнства. И знаешь, что самое страшное? То, что эти рассуждения показались мне не лишенными здравого смысла. Я только потом поняла, что, по сути, это торговля детьми, и за ней стоит хорошо организованная группа людей, в которую, кажется, входят Плевакины.
Таганцев посмотрел на старшую сестру своей жены и по совместительству на свою давнюю подругу с еще бо́льшим недоверием.
– С чего ты это взяла? – осторожно спросил он, зная, что Елена Кузнецова никогда не швыряется необоснованными подозрениями. – Этого же просто не может быть. На свете нет более осторожного и при этом порядочного человека, чем твой шеф.
– Мне врач сам сказал, что над этим проектом работают юристы, психологи и судьи. И он знаком с Плевакиной. Это же она устроила меня в эту клинику.
– Как называется? – деловито уточнил Таганцев.
– «Райский плод». В трех кварталах отсюда.
– Кто директор?
– Главный врач Козловский Илья Семенович. Но суррогатным материнством и всем прочим там занимается только одно отделение во главе с доктором Эппельбаумом Маратом Казимировичем. Коллектив зовет его Яблочкиным и не очень жалует, хотя первоначально он умеет произвести весьма благоприятное впечатление.
Таганцев немного подумал.
– Я всегда считал, что суррогатное материнство – это когда женщине подсаживают чужого эмбриона. Ты судебную практику поднимала?
Зная Лену, он даже не сомневался, что да.
– Конечно. Дел не так уж и много. В ноябре прошлого года Никулинский суд Москвы вынес обвинительные приговоры фигурантам дела о торговле детьми. Тогда малыши, рожденные в одной из частных клиник, отправлялись родителям в другие страны, в основном в Китай.
Таганцев внимательно слушал историю, которая началась с того, что в один из подмосковных поселков срочно вызвали «скорую помощь», потому что месячный младенец перестал дышать. Звонившая женщина представилась его няней. На место экстренно прибыли две бригады врачей, однако реанимационные мероприятия к благоприятному результату не привели.
В квартире медики обнаружили еще двух малышей, которым было не больше двух месяцев, и девочку, которая родилась буквально несколько дней назад. Няня не смогла объяснить, чьи это дети, а потому работники «скорой» вызвали полицию.
Дети оказались совершенно здоровы, и на время поисков их биологических родителей малышей отправили в детский дом. По данному факту возбудили уголовное дело по статьям «Причинение смерти по неосторожности» и «Торговля людьми», но обвинение никому не предъявили, и оно сошло на тормозах. Однако спустя полгода история повторилась.
Медсестра, пришедшая по вызову в одну из московских квартир, обнаружила внутри пять малышей: от одного до трех месяцев от роду. За ними присматривала няня-китаянка. Полиция обнаружила, что малыши содержались в неподходящих условиях: у них даже детских кроваток не было.
В документах родителями малышей значились некие китайские граждане, поскольку выносившие их матери отказались от детей в роддоме, как того требовал договор по суррогатному материнству. Все они появились на свет в одной и той же частной клинике, передать заграничным родителям их еще не успели.
Представитель клиники утверждал, что вся процедура провелась с полным соблюдением законности. Предметом соглашения между сторонами значилась пересадка биологического материала суррогатной матери, ведение беременности и рождение ребенка. С момента появления малыша на свет договоры считались выполненными.
И вновь было возбуждено уголовное дело по статье «Торговля людьми», в рамках которого задержали четырех врачей и юриста клиники. Чуть позднее к задержанным присоединился и ее руководитель, обвиняемый в приготовлении к торговле людьми организованной группой. Оба уголовных дела объединили в одно.
– В конце июля прошлого года Следственный комитет предъявил фигурантам дела обвинение в окончательной редакции, доказав одиннадцать эпизодов «продажи» детей, – рассказывала Лена. – Согласно приговору суда, под видом лечения бесплодия обвиняемые незаконно использовали вспомогательные репродуктивные технологии и за вознаграждение передавали детей покупателям. Обвиняемые подбирали покупателей среди одиноких мужчин, после чего за деньги забирали ооциты у нуждающихся в деньгах женщин и использовали их для оплодотворения суррогатных матерей. Врачи также обеспечивали рождение детей и оформление всех необходимых документов. Обвиняемые юристы получили от пяти до шести лет лишения свободы, врачи-репродуктологи по пятнадцать и семнадцать лет лишения свободы, а директор клиники – девятнадцать лет.
– Мутная история, – вздохнул Таганцев. – Да, выглядело это все не сильно красиво, и юристы сопровождали сделки и договоры, вели переговоры, а врачи делали пересадку эмбрионов и наблюдали беременных, но это все вполне себе легальная деятельность. Суррогатное материнство четко регламентировано действующим законодательством. Да и вообще. Под суд попала одна фирма, а всего в нашей стране экстракорпоральными технологиями занимается порядка ста частных клиник. И извини, но я так и не понял, при чем
