и стараясь действовать бесшумно. Атлатль настолько увлекся охотой, что не заметил, как Тигренок куда-то исчез.
Юноша подошел уже почти на расстояние броска, как вдруг его приятель выскочил из высокой травы и бросился на одного из поросят. Тот метнулся в сторону, и Тигренку удалось только расцарапать когтями его зад. Животное визжало и извивалось, уклоняясь от попыток хищника вонзить длинные клыки-кинжалы ему в брюхо.
В это время второй поросенок, перепугавшись, ринулся прямо на Атлатля. Это был подходящий момент для того, чтобы испытать копье. Но попасть в цель, которая так быстро двигалась, оказалось слишком сложно.
Атлатль крикнул на поросенка, и от внезапного звука животное встало как вкопанное. Поросенок остановился примерно в двадцати шагах – идеальное расстояние для броска из копьеметалки.
Атлатль напряг плечи, готовясь к броску. Но в этот момент поросенка закрыла собой какая-то черная тень. Это случилось неожиданно, и Атлатль понял, что произошло, только когда увидел два огромных крыла.
Громовая птица внезапно бросилась вниз, раскрыв когти: теперь поросенок брыкался, болтаясь под огромным телом крылатого хищника. Птица попыталась поднять с земли тяжелое животное и на некоторое время как будто повисла в воздухе, размахивая чудовищными крыльями. Их концы били о землю, поднимая пыль.
Чтобы убить ее, Атлатлю нужно было только метнуть копье. Он знал, что не промахнется с такого расстояния мимо столь огромной цели.
Но опустил руку.
Если Громовой птице пришлось покинуть долину из-за наводнения, тогда Атлатль не станет убивать ее. Бессмысленно украшать себя ожерельем из ее клюва и когтей, ведь юноша не мог вернуться в племя, которое увидит его трофей. Кроме того, он ощущал какую-то связь с этим невероятным созданием.
Позади Громовой птицы Тигренок все еще продолжал гоняться за другим поросенком. Оба зверя мчались зигзагами, поднимая пыль.
Птица набирала высоту, удерживая в когтях добычу. Поросенок испуганно визжал, пока крылатый хищник поднимался с ним в небо.
Атлатль услышал еще один визг, на этот раз разъяренный.
Свинья-мать мчалась прямо на него, направив свои способные распотрошить человека клыки.
У Атлатля не оставалось времени на раздумья.
Прицелившись, он одним плавным движением развернул плечи и, выбросив руку вперед, метнул копье в разъяренное животное так, словно бросал камень. Копье со свистом понеслось по воздуху и мгновение спустя вонзилось в грудь длинноносой свиньи.
Она сделала несколько шагов, споткнулась и упала.
– Эй-йе! – крикнул Атлатль. – Эй-йе!
Это был настоящий триумф охотника!
Его крик привлек внимание Тигренка. Второму поросенку удалось уйти от него и скрыться в кустах.
Атлатль направился к тому месту, где с неба спускалась Громовая птица.
Там в пыли он увидел отметины, где концы ее крыльев бились о землю.
С благоговейным трепетом юноша отступил в сторону и отмерил четыре широких шага от конца одного крыла до конца другого. Их размах был почти равен росту короткомордого медведя, стоящего на задних лапах.
Атлатль вспомнил историю, которую он рассказывал детям племени: о том, как Громовая птица сбила его с края обрыва, как он храбро боролся за свою жизнь и как отбился от внезапно налетевшего на него хищника.
Вспомнилось и то, как все старшие члены племени снисходительно улыбались ему, когда он рассказывал эту историю. В нее не верил никто, кроме него самого.
И этому есть объяснение. Громовые птицы появлялись настолько редко, что за всю жизнь человеку доводилось увидеть их всего лишь раз или два. К тому же ни один ребенок не выжил бы после нападения такого огромного хищника. Атлатль был таким хорошим рассказчиком, что убедил самого себя в правдивости истории о Громовой птице.
Это никак не могло быть правдой. Ни один ребенок не смог бы отбиться от такой огромной птицы.
Поэтому неудивительно, что его собственный отец не скрывал презрения к Атлатлю.
На песке рядом со следами лежало пурпурно-черное остроконечное перо, которое, должно быть, выпало из крыла Громовой птицы. Оно было вдвое больше пера самой крупной из птиц, которые встречались племени за все время его существования.
Атлатль решил взять себе перо, но не для того, чтобы оно напоминало ему о встрече с Громовой птицей. Юноша взял перо в знак того, что если ему когда-нибудь удастся разыскать племя, то он расскажет всем свои правдивые истории, он поделится своими воспоминаниями ради истины, а не для того, чтобы произвести впечатление на других.
Атлатль вплел перо в прядь своих волос, и оно свесилось ему на плечо.
Потом достал из сумки каменный резец, и вместе с Тигренком они стали готовиться к пиру.
Глава двадцать четвертая
С того дня, как Атлатль ушел от Нутау, он двигался на север извилистым путем, стараясь не отклоняться от вершин холмов, за которыми находилась Черепашья долина.
По пути он рассказывал Тигренку о каждом жителе племени. Всякий раз, когда Атлатль говорил о ком-то, ему казалось, что этот человек еще жив. И каждый раз внутри него вскипал гнев на Бога-Черепаху за то, что тот наслал наводнение, чтобы уничтожить племя. Вместе с гневом росла его решимость столкнуться во имя соплеменников лицом к лицу с Богом-Черепахой.
Иногда Атлатль отклонялся влево, на запад, чтобы сверху оглядеть долину и снова поразиться разрушениям, сотворенным Великим потопом. Каждый раз, проделывая этот путь, чтобы взглянуть на последствия потопа, он видел, насколько хватало его взгляда, что в верховьях и низовьях долины не осталось ничего, кроме грязи, камней и узкой ленты воды, обозначавшей русло реки.
По тому, как долина сужалась, Атлатль судил о том, насколько далеко он продвинулся на север. Холмы по обеим сторонам долины становились все круче. Должно быть, вода, стесненная узкими стенами, здесь текла намного быстрее. Местами в верховьях долины были разбросаны стволы выкорчеванных деревьев, что свидетельствовало о том, как много сюда прибыло воды.
Если не считать усилившегося из-за пасмурного неба холода, идти было нетрудно. Деревья сменились лугами и каменистой тундрой, поросшей красными лишайниками. Все чаще и чаще в тундре встречались отдельные участки, покрытые снегом и льдом, и единственными животными, которых видел Атлатль, были зайцы и лисы, державшиеся на безопасном расстоянии от него и Тигренка.
Голое пространство пересекали устремляющиеся в Черепашью долину ручьи и мелкие речки с ледяной водой, многие из которых можно было легко перейти вброд. Там, где они были слишком широкими, глубокими и быстрыми, Атлатль направлялся вдоль русла вверх по течению, пока не находил место для безопасной переправы.
Чем дальше он шел, тем больше его внимание привлекала низкая серая полоса, которая тянулась на горизонте. Атлатль уже много дней продвигался на север, и эта полоса, казалось, со временем меняла свою форму, будто живая.
Когда они с Тигренком достигли вершины холма с пологими склонами, Атлатль смог наконец-то разглядеть, что это были беловатые отвесные скалы, вздымавшиеся впереди и исчезавшие в серой пелене облаков.
Гора призраков.
Он остановился так резко, что Тигренок врезался ему в ногу.
– Именно так ее описывали охотники, – прошептал Атлатль Тигренку. Он говорил так тихо, словно боялся, что боги могут услышать его. – За ней должно быть большое озеро, в котором живет Бог-Черепаха.
Хотя Атлатль и не хотел, чтобы воспоминания о прошлом ослабили его, он все же закрыл глаза и запел траурную песню, чувствуя, что дух его бабушки находится рядом с ним, словно проводник в пути.
Юноша присел отдохнуть, завороженный видом белых скал. Гора была громадных размеров, даже больше и внушительнее, чем Атлатль мог себе представить. Теперь, когда он увидел ее, поверить в Бога-Черепаху стало легче. «Если этот бог действительно настолько могуч, чтобы вызвать такой потоп…»
Атлатль не закончил свою мысль.
Каким же он был глупцом! Дав волю гневу и раздражению, он допустил мысль, будто ему хватит храбрости противостоять богу. Но это было еще тогда, когда он толком не понимал, с кем ему
