приняла мое предложение. Ты даже носила мое помолвочное кольцо! Можешь ли ты представить, что я испытал, вернувшись в Англию из плена в этом мерзком лагере в Ингольштадте и узнав, что моя невеста замужем за моим братом и живет в моем доме? И мало того, ты была беременна его ребенком. Господи боже, Лаура-Джейн! Война едва не уничтожила меня, и единственным, что как-то держало меня на плаву, была мысль, что ты ждешь меня дома.
– Ты думаешь, я не рвала себя на части снова и снова из-за того, что сделала? – ЭлДжей в отчаянии взмахнула руками. – Но ты должен ненавидеть меня, а не моего сына, не Дэвида. Он не заслуживает того, что ты хочешь сделать ему. Ты же никогда даже толком не видел его!
– Нет, и никогда не буду.
– Ты можешь считать, что я тебя предала, но тебе не кажется, что я была уже достаточно наказана, живя со своей виной и видя, что ты чувствуешь по отношению к Дэвиду? А теперь еще и это!
– Тогда почему же ты все еще здесь?
– Ты предлагаешь мне уехать?
Хохотнув, Оуэн покачал головой.
– Нет, Лаура-Джейн. Не надо делать из меня окончательного злодея. Марчмонт такой же твой дом, как и мой. И, вспомни, это было твое решение – перебраться из большого дома в привратную, когда я вернулся домой из Кении.
Лаура-Джейн в отчаянии закрыла лицо руками.
– Пожалуйста, Оуэн, я умоляю тебя. Не лишай Дэвида его законного наследства только потому, что хочешь наказать меня. Ты же знаешь, я никогда не стану публично бороться с тобой, так что предоставляю это твоей совести. Но это неправильно – не только лишить наследства Дэвида, но и передать Марчмонт ребенку, в жилах которого не будет ни капли крови Марчмонтов. Как по мне, это слишком высокая цена даже за месть. – ЭлДжей медленно поднялась. – Мне больше нечего сказать, кроме того, что я согласна, ты прав. Я должна покинуть Марчмонт. Я уеду через неделю. Как ты верно заметил, меня тут больше ничто не держит, особенно теперь.
– Как угодно.
– И ты не ответил на мой вопрос. Ты любишь Грету?
Оуэн взглянул на ЭлДжей и на секунду заколебался.
– Да.
– До свидания, Оуэн.
Он смотрел, как она выходит из комнаты, не обернувшись. В ее облике все еще сохранялись следы той элегантности, которая так очаровала его, когда ей было шестнадцать. Она была очень красивой женщиной, и он так сильно любил ее.
Оуэн встал, подошел к окну и смотрел, как Лаура-Джейн удаляется от дома. Он снова испытал прилив сожаления. Он уехал в Кению, чтобы избавиться от боли ее предательства, не в силах видеть Робина, своего брата, рядом со своей бывшей невестой. Когда много лет назад он узнал, что Робин погиб, упав с лошади, проще всего на свете было бы вернуться в Марчмонт и попросить ЭлДжей стать его женой. Но гордость не позволила ему сделать это. Так что он оставался где был, пока война не вынудила его вернуться.
Но даже при всем при этом мысль о том, что она уедет из Марчмонта, огорчала его. Может быть, побежать за ней, сказать, что даже сейчас, после стольких лет, он все еще любит ее? Что он так и не женился только потому, что даже после всего, что она сделала, ему нужна была она, и только она…
Давай сейчас, быстрее! Скажи ей, пока не поздно, заставлял его внутренний голос. Забудь про Грету, беги за Лаурой-Джейн. Используй все те годы, которые еще вам остались…
Оуэн рухнул в кресло перед окном. Всхлипнув, он помотал головой, осознавая, что, куда бы ни звало его сердце, гордость все равно возьмет верх и, в очередной раз разрушив его жизнь, снова откажет ему в свободе пойти к единственной женщине, которую он любил.
8
Карьера Дэвида в качестве комика-стендаписта была на взлете. Его контракт в «Ветряной мельнице» был продлен, публика принимала его все теплее, и параллельно росла его уверенность в себе. Его взял под опеку хороший театральный агент, который, побывав как-то на его представлении, был уверен, что Дэвид способен на гораздо большее. Постоянный заработок в «Мельнице» означал, что теперь он может переехать из меблированной комнаты в однокомнатную квартиру в Сохо, поближе к театру. Между переездом и плотным расписанием на работе у него не оставалось времени на давно запланированную поездку к матери и Грете в Марчмонт. Но он решил, что на следующие выходные поедет обязательно.
В то утро он встал, оделся, аккуратно заправил постель и убрал валяющиеся носок и галстук, чувствуя, что сердце стучит чуть быстрее, чем обычно. На сегодня у него был назначен визит на радио BBC в Портланд-Плейс для первой записи в юмористической программе с его участием, которая выходила в эфир по пятницам в семь часов вечера – лучшее время для радиослушателей. Эта программа представляла публике начинающие комические таланты, и он знал, что для очень многих великих комиков она стала первой ступенькой, ведущей к славе и богатству.
Дэвид зашел в свою крошечную кухоньку и поставил чайник на плиту. Услышав, как стукнула крышка почтового ящика, он поспешно вышел в прихожую, чтобы забрать почту. Вернувшись в кухню, он с изумлением уставился на конверт. Это, без сомнений, был очень узнаваемый почерк его матери, но штамп на конверте был не из Монмута, а из Строуда.
Заварив чай, он присел за небольшой стол и начал читать.
72 Лэндон-роуд
Строуд
Глостершир
7 февраля 1946
Милый мой Дэвид,
Я знаю, что ты уже заметил, что я пишу тебе не из Марчмонта, а из дома своей сестры Дороти. Переходя прямо к делу – я уехала из привратной и временно остановилась тут, до тех пор, пока не решу, что буду делать дальше. Не буду утомлять тебя деталями, достаточно будет сказать, что я решила – мне пора двигаться дальше, так сказать, начать жизнь сначала. В любом случае, пожалуйста, не волнуйся за меня. Я в порядке, и Дороти делает все, чтобы мне было уютно и спокойно. После смерти Уильяма в прошлом году она не находит себе места в этом большом доме, так что, похоже, мы составляем друг другу хорошую компанию. Может быть, я останусь тут, а может, и нет. Время покажет, но в Марчмонт я больше не вернусь.
Дорогой мальчик, у меня есть для тебя новости. Оуэн попал под чары твоей подружки Греты; в результате он сделал ей предложение,
