мой взгляд поворачивается к ней.
— Нет не идешь, — твердо говорю я ей и вижу, как на ее скулах мгновенно появляются две красные точки, а подбородок надменно вздергивается, когда она смотрит на меня сверху вниз.
— Да иду. — Ее голос холодный и собранный, как будто мы обсуждаем меню ужина, а не встречу с моей бандой. — Если мой отец сказал, что это влияет на нас, то это веская причина и для моего присутствия. Я иногда бывала на собраниях Королей, я…
— Это не тот официальный стол, к которому ты привыкла, — огрызаюсь я, свирепо глядя на нее. — Это не место для женщин.
Сирша не дрогнула.
— Ты знаешь, какую роль я сыграла в наказании твоего брата, когда был вынесен приговор? — Холодно спрашивает она, и я моргаю, глядя на нее.
— О чем ты говоришь? — Спрашиваю я.
— Он был наказан, согласно старым традициям, за то, что нарушил данную мне клятву и обесчестил мою семью. Мой отец, конечно, наказывал плетьми и ремнем, но наказание за подписание контракта, который он не соблюдал…
Она замолкает, и я смотрю на нее, чувствуя прилив ужаса при мысли об этом. Я очень хорошо знаю старые обычаи королей, и, видя, как Сирша непоколебимо смотрит на меня сейчас, я задаюсь вопросом, насколько она действительно изменилась с тех пор, как я ее знал.
— Я крепко держала железный прут, в то время как твой брат был вынужден схватиться за раскаленный конец своими предательскими пальцами, — говорит она низким и резким голосом. — Я чувствовала запах его горящей плоти и не упала в обморок, не колебалась, не сделала ничего, кроме того, что сыграла свою роль. Так что я думаю, что смогу присутствовать на твоей встрече, не выходя из себя, Коннор Макгрегор.
Иисус, Мария и Иосиф.
— Прекрасно, как раз нянек мне и не хватало, — огрызаюсь я, отодвигая стул. Я чувствую, что вибрирую от гнева, особенно при мысли о мучительном наказании, которому подвергли моего брата, и я не хочу больше сидеть тут ни минуты. — Иди, если хочешь. Но молчи вместе со своим отцом. Это мое место, и я не потерплю, чтобы вы двое пытались вмешиваться своими планами. Молчи, если нет причины говорить.
Грэм выглядит так, словно хотел бы видеть меня мертвым очевидно, вместе со всеми остальными Макгрегорами, но я игнорирую его. На лице Сирши все еще проступают гневные пятна, но она хладнокровно кивает.
— Возьмите себе машину, — выпаливаю я. — Я поеду на байке один.
Мне почти кажется, что я вижу вспышку разочарования на ее лице, хотя она никогда бы в этом не призналась. Я разворачиваюсь на каблуках, направляясь на свежий воздух сразу за пределами отеля, и делаю глубокий вдох.
Один день, и весь мой мир перевернулся с ног на голову.
***
Грэм и Сирша встречают меня на складе. Я бросаю взгляд на Сиршу, когда мы входим, ожидая хоть какой-то реакции, когда она входит, на этот раз в босоножках на каблуках, а не в байкерских ботинках, которые были на ней прошлой ночью. Как бы она ни вписывалась в образ прошлой ночью, сейчас она выглядит совершенно неуместно, и, глядя на нее, я не могу не удивляться, как я раньше этого не замечал.
Правда, она сильно повзрослела, но теперь, когда я знаю, я не могу поверить, что не узнал ее.
Временами мой член действительно является моим злейшим врагом.
— Что стряслось? — Спрашивает Джейкоб, когда мы втроем входим в большую комнату, где проводятся собрания. В центре стоит круглый стол, никаких гравюр, девизов или чего-то в этом роде, просто стол и мужчины, собравшиеся вокруг него, Джейкоб сидит справа от того места, где я обычно сижу.
— Есть кое-что, что я должен вам всем сказать, — четко произношу я, оставляя Грэма и Сиршу в дальнем конце комнаты, когда я обхожу стол и направляюсь к своему стулу, садясь, и оглядывая собравшихся мужчин.
— В чем дело, Уильям? — Квинт, мой доверенный силовик, смотрит на меня, нахмурившись. — Это как-то связано с вчерашней птицей? Что она здесь делает?
— Да, косвенно связанно. — Я кладу руки на стол и выдыхаю. — Вы все доверяете мне, да? Я делал все, что мог, чтобы управлять всем хорошо и справедливо, относиться к каждому мужчине одинаково в соответствии с его достоинствами и ни к чему другому. Здесь нет царства, только верность и стремление ко всеобщему благу. Я никогда не давал вам повода сомневаться во мне.
— Никогда. — Джейкоб смотрит на меня, прищурившись, и я вижу, как Квинт поворачивается ко мне, остальные мужчины тоже. — В чем дело, Уильям?
— Меня зовут не Уильям Дэвис, — произношу я четко, позволяя словам повиснуть в воздухе, видя, как они появляются на лице каждого мужчины, когда они их слышат. Тогда я избавляюсь от своего английского акцента и произношу следующие слова с той же четкостью, мое горло сжимается при этом.
— Я Коннор Макгрегор, ирландец и когда-то наследник стола ирландских королей в Бостоне. Я не был честен с вами по этому поводу, но сейчас я хочу сказать вам, что сделал это не без оснований, и я надеюсь, что вы услышите это искренне.
Все мужчины за столом, за исключением Джейкоба и Квинта, начинают перекрикивать друг друга, их слова неразборчивы в шуме. Наконец, Джейкоб заговаривает громче всех, приподнявшись со своего места.
— Тихо! — Кричит он. — Давайте, по крайней мере послушаем, что он скажет.
— Ты хочешь сказать, что все это время нами руководил ирландец? — Чарли говорит с конца стола, и его глаза сужаются.
— Ирландец, который наполняет вашу казну и позволяет вам спокойно спать по ночам, — парирует Джейкоб. — Я сказал, мы выслушаем его доводы.
С другого конца комнаты я вижу, как Грэм поднимает брови, Сирша неподвижна и молчалива рядом с ним.
— Я покинул Бостон, свою семью и наследство по собственной воле, — тихо говорю я, оглядывая сидящих за столом. — Я был не согласен с планами моего отца, с тем направлением, в котором он хотел направить Королей. Он не поддавался на уговоры, что бы я ни говорил, и я не хотел участвовать в том, что он строил. Я не хотел царства, которое перешло бы ко мне по наследству. Я не хотел междоусобиц или ударов в спину, иерархии и древних способов ведения дел. Я хотел свободы, и я взял ее своими собственными руками.
Я по очереди смотрю в глаза каждому мужчине, повышая голос.
— Каждому из вас здесь знакомо это чувство. Каждый из вас оставил позади законную жизнь, иногда семью, работу и безопасность, в поисках свободы, которая приходит, если отвязать себя от ожиданий общества и начать все заново. Я приехал в Лондон не для того, чтобы строить то, что мы
