кивнули.
— Да, Ки Сан-сан.
— Теперь, Яркоглазая, о мече, ты уже знаешь, как его чистить. Как после свиньи. Но этим убили человека, это другое пятно, так что…
— Мне нужно его очистить, знаю. Вы так сказали.
Он кивнул, хмуро глядя на меч.
— И ты знаешь ритуалы для этого? Потому что я — нет. Я просто повар.
— Я… — я подумала об отце. О том, как он носил мечи к ручью над нашей деревней на Новый год. — Думаю… Да. Водопад?
— Ага, — Ки Сан почесал бороду снова. — Звучит правильно. Движущаяся вода точно пригодится.
— Рядом есть водопад?
Тоуми невинно улыбнулась, чего я еще от нее не видела.
— Есть водопад? — она шлепнула Эми по плечу. — Идем, покажем им!
14 — Отцы
Я очистила меч соломой, чтобы убрать засохшую кровь, а потом тряпкой в масле с запахом гвоздики, которое Аимару принёс мне с кухни.
Тоуми смотрела с жадным восторгом, а Аимару — так, будто я собиралась попросить его повторить действия. Эми задумалась.
Когда клинок снова засиял в свете утра, я убрала его в ножны и сунула ножны за пояс.
Ки Сан прогнал нас, сказав, что ему нужно было проверить, трогал ли кто-то мак.
Госпожа Чийомэ говорила со старшими женщинами. Генералы и их люди были заняты задачами.
Впервые с тех пор, как госпожа Чийомэ позвала меня слезть с сосны у дома моей семьи в Чистоте, мне разрешили уйти одной. Казалось, ветер сдул с меня паутину, а еще казалось, что я стояла голой. Я посмотрела на других.
— Идем, Мышка-чан, — рявкнула Тоуми. — Пойдем отсюда, — она и Эми взяли свои луки со стрелами из оружейной.
Мы прошли к задним вратам, и я увидела Маи, сидящую в тени на пороге Убежища, обвив руками колени. До этого я не жалела девушку. Я шепнула это Эми.
Она не ответила.
— Зачем ты пошел с нами, Лунный пирожок? — сказала Тоуми Аимару.
— Ки Сан сказал мне уйти. Я должен был находиться с ним, но теперь, видимо, мне стоит оставаться с вами.
Тоуми фыркнула без переживаний.
— Ты мог бы остаться и беспокоить Маи.
Аимару вяло улыбнулся.
— Вряд ли ей это понравится.
— Ага. Она может тебя убить. Но зато ты не докучал бы нам, — Тоуми издала смешок, звуча почти как разозленная свинья.
Аимару тоже рассмеялся.
Мы прошли в задние врата, попали в сады за Полной Луной. Птицы пели в деревьях, но пещера в скале проникла в мои мысли.
— Хватит его мучить, Тоуми, — сказала я. Тоуми снова рассмеялась, а я отметила. — У тебя хорошее настроение.
— Да, мужчины с мечами меня нервируют. Приятно уйти от них.
Аимару спросил:
— Девочка с мечом тебя не пугает?
Тоуми фыркнула.
— Не меч меня пугает, а мужчины. Я знаю, что Мышке-чан не хватит смелости убить меня.
Я вздохнула.
— Мой отец заставил меня пообещать… не вредить.
— О, точно, — рассмеялась Тоуми. — Что угодно, лишь бы спалось лучше.
— Я не сплю ночью, — буркнула я. Это вызвало снова фырканье у Тоуми, а не слова, и я повернулась к Эми. — О чем ты думаешь?
— Хм? — она хмурилась, но казалась рассеянной, словно размышляла о чем-то в другой части мира. Она взглянула на меня. — Я думала… о том, что госпожа Чийомэ сказала Такеде-саме.
— О сакэ?
— Нет, — сказала Эми. — О наших отцах.
— О…? Ох.
— Что о ваших отцах? — спросил Аимару, и я согласилась с Тоуми. Я была бы рада оставить его докучать Маи до взрыва.
Эми посмотрела мне в глаза впервые с тех пор, как госпожа Чийомэ сказала генералу и капитанам наши фамилии.
— Твой отец — причина, по которой умер мой отец.
В моем животе вдруг появились камни, которые заставляли нас носить Мицукэ и другие. Я мало знала о произошедшем годы назад, но это не было справедливым. И все же…
— Почему ты не сказала мне? — спросила она, голос был ровным, а лицо — без эмоций, кроме опущенных, как обычно, уголков рта.
— Я думала, ты знала.
— Знала что? — спросил Аимару.
Но Тоуми развернулась с хохотом.
— Ты не знала, Хмурая? Ха! Я знала. Знала, едва тебя встретила, Кано-мышка, едва Миэко сказала нам твое имя. Хотела убить тебя сразу же.
— Я помню, — прошептала я.
— Я тоже, — сказала Эми. Я хотела коснуться ее, но она подняла руку. — Я злюсь, Мурасаки. И не только на тебя. Больше — на твоего отца. И моего отца. И твоего, Тоуми. Но я все еще злюсь.
— П-прости, — я не знала, что еще сказать. Мы шли в тишине какое-то время. Мы были на тропе, по которой я не ходила, у основания скалы, она вела в спутанный лес на склоне холма западнее Полной Луны. Мы уже почти карабкались.
Аимару, что предсказуемо, нарушил тишину:
— Что случилось с вашими отцами?
Я посмотрела на девочек, но они не хотели говорить. Эми затерялась снова в мыслях, а Тоуми глядела вперед, вела нас по горе. Я вздохнула.
— Наши отцы… были самураями лорда Оды. Ода-сама отправил их на задание. Они отказались. Он предложил им выбор: самоубийство или жизнь с позором. Отцы Эми и Тоуми выбрали сеппуку, а мой отец — позор.
— О.
Мы шли, взбираясь вдоль ручья, который стекал по горе, белый и музыкальный, не вязался с нашим настроением.
— Я видела, как мой отец убил себя, — сказала Тоуми. Я видела только ее затылок, но не могла представить на ее лице радостное выражение.
— Прости.
— За что ты извиняешься, Мурасаки? — спросила Эми. — Не ты дала приказ, не ты отказалась его выполнять. Ты как мы.
— Но она росла с родителями, — прорычала Тоуми, и я была рада, что она не смотрела на меня. — Она выросла в доме.
— Мне жаль.
Тоуми повернулась, и я поразилась, увидев слезы на ее щеках.
— Не стоит. Я видела, как мой отец зарезал себя. Я видела, как самурай отрубил голову моего отца. Из-за этого я крепче, — она вытерла лицо рукавом. — Я выжила, и я не давала обещаний, в отличие от тебя, Мышка.
Я подавила желание коснуться ее.
— Когда отец умер, мы не знали, что случилось, только то, что его вызвал лорд Имагава, и что он не вернулся. Я всегда хотела бы знать точно, что случилось,
